Николай Горулев - Прощайте, любимые

— Это ты сдурел, — не унимался Иван. — Во-первых, война не так уж далека, во-вторых, к нам, после того как мы победим фашизм, будет в мире большой интерес, вот и придется преподавать русский язык и там, а в-третьих — противно смотреть: забросил учебу, забросил дружбу, слоняешься, как потерянный, по институту.

Сергей не хотел касаться личного. Его больше устраивал разговор на международную тему.

— Дуришь голову этой войной, — сказал он Ивану.

— Только слепые не видят, что она нам уже свой привет посылает. Гитлер ведь всю Европу сожрал,

— Ну, пожалуй, не всю Европу...

— Так почти всю.

— Нас побоится, — бросил Сергей. — Воевать будем на чужой территории.

— С тобой повоюешь... — перебил Иван. — Спрячешься за широкую юбку благоверной.

— Да ну вас! — отмахнулся Сергей.

— И вот что... — продолжал Иван. — Отныне ходить будем вместе.

— Как это — ходить? — не понял Сергей.

— Ну, в кино там или в театр — одной компанией, без всяких девчонок.

— Правильно, — поддержал Эдик Ивана. — Ты не знаешь, брат Сережа, что, как поется в одной опере, сердце красавицы склонно к измене и к перемене, а мы не подведем. В качестве эксперимента завтра же коллективный поход в «Чырвоную зорку».

— Добро, — согласился Сергей. — Проклятые женоненавистники! Забыли, что была еще и Жанна д'Арк.

— Одна на весь земной шарик,—улыбнулся, выпуская облако табачного дыма, Эдик. — А теперь больше увлекаются собственным семейным гнездышком.

— Об этом мы еще поспорим, — не сдавался Сергей, — а насчет кино правильно. На какой сеанс?

— Последний, — предложил Иван. — Дети не шумят, и не храпят старики.

В кино чуть не опоздали. Сперва где-то задерживался Эдик и не являлся в условленное место, потом, когда все собрались, заупрямился Иван, предложив явиться за пять минут до начала. Он считал, что ожидать в фойе — глупо, потому что там дифелируют одни девчонки, на которых ему, Ивану, по меньшей мере, начихать, а поскольку Эдик и Сергей его друзья, то они должны разделять его точку зрения.

Долго ли, коротко ли решали они эту проблему, но, когда пришлось идти, — едва успели схватить билеты. Контролер — полная, видать, добродушная, женщина, втолкнула их в полуосвещенный проектором зал — занимайте, мол, свободные места и больше не опаздывайте.

Шел фильм «Если завтра война». Все было понятно, знакомо, все соответствовало их мечтам и понятиям. Иван прямо врос в кресло, не спуская глаз с экрана. Эдик смотрел и делал иногда какие-то замечания. С Сергеем происходило что-то совершенно непонятное.

Как только они втроем побежали по главному проходу зала на свободные места, Сергей почувствовал, что она здесь, в зале, что он даже заметил ее не то в пятнадцатом, не то в двадцатом ряду. Она была не одна.

Сергей не смотрел на светящийся экран. Он не слышал замечаний Эдика, не видел насторожившегося, сосредоточенного Ивана. Он шарил глазами по рядам, стараясь угадать, где именно сидит она. Когда, устав от этих поисков, он начинал смотреть на экран, то и там ничего не видел.

Что же все-таки произошло? Так давно она не была в институте, а потом вдруг пошла в кино, как будто это самое главное, что надо делать после такого долгого отсутствия? А может, она уже бросила институт и, как говорит Эдик, увлеклась собственным семейным гнездышком... Ну и пусть. По крайней мере, ясно, с кем ты встретился... А может, ему показалось — и ее нет в этом душном темном зале с красными огоньками запасных выходов... И он снова начинал искать ее то в пятнадцатом, то в двадцатом ряду.

Когда в зале зажегся свет, Сергей почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. Да, он не ошибся, она была на этом же сеансе, не одна. Рядом с ней был спортивного вида парень, стриженный под выходивший из моды «бокс», с небольшой светлой челочкой на лбу.

Парень то и дело поправлял челочку ладонью, встряхивая при этом головой, словно забрасывал на затылок пышную прическу. Это движение головой просто выводило Сергея из себя. Пижон, — заключил Сергей и перевел взгляд на девушку. Она похудела, отчего Глаза ее стали еще более выразительными, На ухаживания парня, как показалось Сергею, она отвечала сдержанно и как будто не придавала им значения. Правда, на какое-то замечание его у выхода она весело улыбнулась, и эта улыбка, словно электрический ток, пронзила Сергея. Он машинально, ничего не видя и не слыша, шел за девушкой.

— Ты что, очумел? — услышал он наконец слова Ивана. — Куда прешь? Не видишь — люди впереди.

— Вижу, — повернувшись к друзьям, сказал Сергей. — Вся беда в том, что вижу. Она пошла с каким-то пижоном...

— Кто? — не понял Эдик.

— Да она, понимаете, о-на!...

— Оставь! — отрезал Иван.

— Не могу.

— Хочешь от пижона в морду схлопотать?

— Да нет, мне просто интересно. Понимаете, она с ним вроде чужая...

— А с тобой? — съязвил Эдик.

— Слушайте, ребята, я пойду за ней, а вы — домой. Иван взял Сергея за руку.

— Сережа, — каким-то глухим дрожащим голосом сказал он. — Я тебя очень прошу. Не затевай.

— Пошли домой, — позвал Эдик. Сергей вырвал руку:

— Да отстаньте вы от меня, что я вам, в конце концов, пацан из детского сада?

Он резко повернулся и ушел. Ушел торопливо, потому что незнакомка с парнем исчезли за углом дома на Первомайской.

Сергей шел за незнакомкой. Она о чем-то негромко говорила с парнем. Он не мог разобрать слов, но слышал ее спокойный приятный голос и шел, как заколдованный.

Вот они свернули с Первомайской и пошли вниз по Виленской, едва освещенной редкими фонарями. Здесь было не так многолюдно, и Сергей начал опасаться, что его преследование будет замечено. Однако ни девушка, ни парень не обращали никакого внимания на встречных и на тех, кто шел позади.

Сергей остановился, закурил и неторопливо пошел дальше. В какой-то момент, на мостике через Дубровенку, он почувствовал острый прилив стыда и остановился. Куда он идет, зачем, собственно, следит за девушкой, которая даже намеком не дала ему права на какие-то отношения, на то, чтобы ревновать, чтобы лютой, ненавистью ненавидеть этого стриженного под «бокс» парня, который идет сейчас рядом с ней.

Правда, Сергей заметил, что парень, попытавшийся было взять ее под руку, оставил это намерение. Она оттолкнула руку и продолжала идти рядом, свободно размахивая сумочкой. Была она в светлом платье, облегавшем ее стройную фигуру, и Сергею легко было на улице видеть ее впереди.

Наконец девушка с парнем остановились, и Сергей услышал ее голос:

— Ну, пока. Дальше провожать не надо. Парень что-то глухо проговорил в ответ.

— Нет, спасибо. Здесь я уже сама.

Парень снова что-то сказал, и вот они нырнули в переулок, утонувший в темноте.

Сергей поначалу растерялся. Он знал хорошо свой город, но здесь бывать никогда не приходилось, и, пока глаза привыкли к темноте, продвигался почти ощупью вдоль заборов, тянувшихся на холмах вдоль маленькой, но беспокойной Дубровенки. Говорят, эта река некогда была большой и бурной. Несла свои воды в Днепр, а теперь превратилась в капризный мелководный ручей. А берега так и остались высокими и крутыми, и на них лепились небольшие деревянные дома с обязательным садом и огородом.