Антон Мальцев - Стрела времени

Поярков промолчал.

– И что? Прям, вот так в прошлое можно вернуться? И что-то изменить? – продолжал Мамин.

– Знаешь. Вернуться то несложно. Есть только одна заковыка.

– Какая?

– В своем прошлом ты рассчитываешь на то, что будешь сегодняшний. Сможешь поступить по-другому. Исправить. По новому прожить пройденный когда-то этап. Это не так. Все будет, как тогда, в тот первый раз. Все будет тем! И – ты!

– А смысл?

– Я и не предлагаю тебе искать смысл. И, кстати, в вернуться в свое прошлое тоже – хладнокровно заметил Поярков.

– А ты вообще, что-то предлагаешь?

– Погоди, давай закончим с этой темой. Ни при каких условиях свою жизнь перекроить не получится. Надеяться на это – утопия, – Саня странно усмехнулся. – Жизнь это цепь связанных и не очень связанных событий. Природа слишком велика, чтобы свое развитие соотносить с пожеланиями каждого существа на Земле. Природа движется к своей цели. И путь этот неумолим. Вся цепь даже случайных происшествий подчинена выполнению главной задачи. Приближать к цели! Человек, как песчинка природы, заложник этой цели. И нам, человекам сложнее, чем, скажем дереву или слону.

– Потому что человек способен к осознанному творчеству, может предвидеть отдаленные последствия своих действий, а животные нет, они подчиняются своим инстинктам, а действия запрограммированы – монотонно и книжно забубнил Мамин.

– Да – невозмутимо продолжил Санчес. – Развитая кора головного мозга. Мы, как и любое животное, в ходе ряда случайностей, добавляем капельку к приближению конца. Но в отличие от них, нам может казаться, что каждый из нас это субъект, представляющий особую ценность. Кора головного мозга позволяет нам нарисовать любую значимость и даже убедить себя в этом. Вот и получается, что живем в иллюзиях.

– Погоди – не унимался Мамин, когда они опрокинули еще по пятьдесят. – Вот, к примеру, я в прошлом. Я ведь могу не обидеть человека в ситуации, в которой обидел; или не уйти, когда ушел. Разве это не изменит мое настоящее?

– Конечно, нет. В любой момент жизни ты всегда делаешь лучшее из того, что мог сделать. Если тебе дадут, скажем, сделать ход повторно в шахматной партии. Кажется, это изменит партию. Может быть. Но если ты сделал ход, ведущий тебя к поражению, то значит, ты должен прийти к поражению. И ты к нему придешь. Не в этой, так в другой партии. Иными словами, путь к своему концу ты можешь сделать каким угодно зигзагообразным, если у тебя будет возможность ходить снова и снова. Но итог все равно будет таким, какого ты заслуживаешь, исходя из заложенных в тебе предрасположенностей. Каким бы эрудированным ты не стал, ты не проживешь свою жизнь лучше, чем ты ее прожил. Я понимаю твое желание исправить ту ситуацию, с Ириной. Лемыч, забудь про это! Импоссебл!

Лицо Мамина потемнело.

– С этим закончили, – жестко продолжил Санчес. – То, что я дальше скажу, Лема, это важно и конфиденциально. Степень секретности максимальная. Готов слушать?

Мамин колебался мгновение, потом кивнул.

– У меня есть проект, который экспериментально я могу протестировать в ближайшее время. Официальных лиц и действующих сотрудников привлекать к нему не могу. Кроме того, нужны специальные познания. В том числе, географические, знание местности. Перемещаться никуда не придется. Все будет происходить, если на пальцах, под гипнотическим эффектом. Цель – секретные протоколы, их существование и место хранения. Время эксперимента от нескольких дней до двух недель. Подробности, бонусы и вознаграждение после подписания контракта. Что скажешь? – Санчес взял бутылку и разлил по полному стакану. Виски кончилось.

Мамин почувствовал себя на ступень ниже. Даже не зная последних лет жизни Сани, ясно ощущалось, что тот ходит в начальниках и занят чем-то серьезным. Алексей отметил, держится уверенно, чуть надменно, но деликатно. Не ищет возможности показать свою силу, наоборот, старается говорить без административного апломба.

– Тебе кролик нужен? – спросил Мамин.

– Мне не просто кролик нужен. Мне кролик с биографией нужен. Породистый, обученный и свободный от житейских обязательств, поскольку тестирование предполагает время. Мне боевой кролик нужен. Такой кролик, который тигру, если придется, голову отвернет. Ты мне нужен, Лемыч! – потом добавил. – Надежность и доверие тоже никто не отменял.

– Слушай, я вспомнил. Полгода назад в «Аргументах» статья была о том, что в секретных лабораториях ФСБ проводятся исследования со «стрелой времени». Агентов засылают куда-то, а они не возвращаются. Исчезают люди. Бред сивой кобылы. Это не про вас случайно? – спросил Мамин.

– Случайно про нас. Но ты прав, только сам факт имеет место, остальное бред.

Мамин хотел продолжить тему бреда, но Поярков перебил.

– Пакты до настоящего времени нигде не всплыли. Возможно, лежат у кого-то в частной коллекции. А нам важно знать, что там было изложено. Международная обстановка сам видишь какая. Неровно дышат в нашу сторону с запада. Под брюхом повстанцы окопались. Есть сведения, что документы могут «всплыть». Нужно подготовиться.

– И ты мне вот так, просто раскрываешь гостайну? – усомнился Мамин.

– А что ты с ней сделаешь? Расскажешь? – Поярков рассмеялся. – Рассказ свой закончишь в дурдоме.

Мамин задумался, хотя о чем тут думать. По сути, пьяный бред. Санчес просто измывается. Стебется. Но с другой стороны, если Санчес не врет – это шанс. Шанс изменить жизнь. В каком-то смысле вернуться в систему. Пусть в таком качестве. Но это пока. Тут же главное зацепиться. А зацепиться сейчас было бы ой как неплохо, в свете развивающихся отношений с Машей. Но что-то его смущало. Вечное русское – про синицу и журавля. Такие эксперименты на голову всегда сопряжены с рисками. Пойдет что-то не так. Все, поминай, как звали.

– Ну, что задумался? Сомнения? – прервал размышления Санчес.

– Знаешь, после того случая, с …Ирой – Мамин запнулся. – Жизнь на рельсы встала. Как не хочется резких поворотов. Понимаешь?

– Понимаю. Лемыч, но ты подумай, финансово укрепишься, тебе сейчас не помешает, в систему вернешься, для начала так, – будто прочитал мысли Мамина Санчес.

– Нет, Санчес. Мое чутье говорит мне, не стоит – сказал Мамин.

– Чутье? Чутье – это ненадежно. А другу помочь? – спросил Санчес.

– Санчес, это удар ниже пояса. Не ставь меня в положение «должника». Я никогда не забывал и не забуду, что ты сделал для меня, но…

– Ладно, расслабься – примирительно сказал Санчес. – Нет, так нет.

***

Друзья попрощались у входа в «DEL MAR». Санчес заказал такси, послал воздушный поцелуй Анжеле, и уехал.

Алексей неторопливо шагал по Невскому проспекту. День клонился к закату. В одурманенной голове дымно и туманно ворочались мысли. О Санчесе, о Маше, об Ире, о жизни, о сказанном. Мамин, словно древний мельник, вращал тяжелый диск жернова, переходя от одной мысли к другой. Засыпающий город сквозь белесую дымку над крышами домов посматривал на вялых, усталых прохожих. Время текло медленно, будто подстроилось под темп мыслей и шагов Мамина. Он вспомнил, что есть еще одно обстоятельство, которое связывает его с Поярковым.