Виктор Преображенский - Особенности национальной гарнизонной службы

Бред, свидетелями и невольными участниками которого все мы стали всего несколько лет назад, застал меня в одном из регионов бывшего некогда единым и нерушимым Союза. В регионе, где разворачивались наиболее драматические события нашей новейшей истории.

Даже пытаться не буду анализировать происходившее в те кошмарные годы — пусть этим занимаются те, кто все это время просидел в мягких креслах неплохо обставленных кабинетов. Или те, кто считает, что действительно все понимает, а, понимая, может, и должен обо всем сказать. Только не я.

Я ка-те-го-ри-чес-ки отказываюсь что-либо понимать, зная, что понять —значит простить. А я, как и тысячи, десятки тысяч моих братьев, товарищей, друзей, врагов, никому и ничего не собираюсь прощать. Бог простит. Если посчитает нужным.

Ежедневный разбор очередных суток боевых действий поразительно напоминал привычную картину учений. На стене карта ТВД с синими и красными стрелами условного обозначения действий своих войск и войск условного противника. Перед картой — генерал в полевой форме с указкой в твердой руке, докладывающий об итогах проведенной операции, потерях в живой силе и боевой технике. И только то, что генерал не заглядывает в обычные для учений «точняки» — бумажные полушки с подготовленными штабом колонками цифр — свидетельствует о том, что никакое это не учение. Это война. Война не между «синими» и «красными», не советских войск против натовских, а своих со своими.

По другую сторону передовой генерал, бывший однополчанин и близкий друг этого генерала, точно так же стоит у карты с указкой и докладывает об итогах очередного дня напряженных боев. О потерях в живой силе и боевой технике. И тоже без «точняка» в руке. Потому что все без исключения цифры не «высосаны из пальца» штабистами, а навечно запечатлены в его памяти со срывающихся на крик слов командиров подчиненных частей.

И в окопах по обе стороны ставшей в одночасье спорной границы сидят не «бумажные» взводы, роты, батальоны и полки, а все еще живые люди. Которые еще вчера служили в соседних подразделениях и дымили в одной курилке. А сегодня стреляют друг в друга боевыми патронами. Давят танками. Жгут огнем батарей залпового огня. Вкапывают в землю тяжелыми авиабомбами.

Это — не учения. Это война. Развязанная в одном месте, она очень быстро перекидывается в другое. И бывшие соседи, друзья, братья начинают вкапывать друг друга в землю. Замешивая на крови взаимные обиды и претензии. Забывая не только прошлое добро, но даже причины их нынешнего разделения на разорванные линией фронта, враждующие, непримиримые стороны. По обе стороны передовой — солдаты. Я много раз подолгу и внимательно смотрел на этих солдат. На солдат подобных бредовых войн. И очень долго не мог понять, что именно в их поведении вызывало у меня щемящее чувство тоски и безысходности. И только совсем недавно, по прошествии нескольких лет после моей последней командировки в очередную «горячую» точку понял, что. Они не шутили. И не смеялись…

Я нисколько не сожалею по поводу того, что уволился из армии. И не держу обиду на сановных идиотов в военной форме, которые в свое время превратили Вооруженные силы в «отстойник» для тупых и ленивых, освоивших единственную науку — урвать побольше, сделать поменьше, а главное — суметь угодить.

Было все это в нашей армии не так давно. Не уверен, что не осталось этого и сегодня, хотя со все большим удовольствием узнаю от бывших сослуживцев о ветрах перемен, долетевших и до этого, самого консервативного по определению, института нашего общества. И жду не дождусь, когда служба в Вооруженных силах самой могучей страны в мире вновь станет не только почетной обязанностью, но и самым здоровым инструментом становления мужчины. Патриота. Человека.

Не одно поколение моих предков посвятило жизнь службе Отчизне. Не так давно уволился из армии мой старший сын. Все еще состоит в рядах Вооруженных сил младший. Точно знаю, что будут служить Родине и мои не родившиеся еще внуки. И дети моих внуков. И с успехом бороться с непременным для любого закрытого общественного института маразмом. Отличным знанием дела, примерным его выполнением и шуткой. А как же иначе?!

А вообще-то военная служба в нашем роду, как и в тысячах других российских семей, во все времена была чем-то само собой разумеющимся. Как честь. Как воздух. Как родная земля.

ТВД — театр военных действий. — Примеч. автора.

«Комод» — командир отделения. — Примеч. Автора

КПП — контрольно-пропускной пункт. — Примеч. редактора.

Сухпай — сухой паек, продовольствие (сухари, сахар, консервы и пищевые концентраты), выдаваемые военнослужащим, находящимся вне войсковых частей — в командировках или на учениях — и не имеющим в силу этого возможности питаться горячей пищей. — Примеч. редактора.

ВПП — взлетно-посадочная полоса. — Примеч. редактора.

Военторг — разветвленная структура торговых организаций, входившая в состав тыла Вооруженных сил и имевшая статус учреждения Минобороны. — Примеч. редактора.

Портупея — принятая в ВС СССР часть снаряжения, представлявшая собой поясной и плечевой ремни для ношения оружия. При условии, что плечевой ремень крепился справа-налево, под саблю, шашку или палаш, которые со времен Гражданской войны перестали быть табельным оружием офицеров, остававшаяся на вооружении кавалерийская портупея была явным анахронизмом и служила предметом бесчисленных шуток кадровых военнослужащих. — Примеч. редактора.

Старлей — старший лейтенант на армейском слэнге. — Примеч. редактора.

УР — укрепленный район. — Примеч. редактора.

ДОТ — долговременная огневая точка; специально оборудованная огневая артиллерийская или стрелковая позиция, предназначенная для отражения наступления противника на наиболее угрожаемых участках обороны войск. — Примеч. редактора.

НП — наблюдательный пункт, ПНП — передовой наблюдательный пункт, КНП — командный наблюдательный пункт, КП — командный пункт, ЗКП — запасный командный пункт. — Примеч. редактора.

СА — «Советская армия»

ЛГП — «Лица гражданского персонала»

Согласно мифологии, бог неба Уран и его супруга богиня Земли Гея были родителями титанов. — Примеч. редактора.