Валерий Соловьев - Лекарство от блицкрига

Павел снова продемонстрировал юнкерскую резвость, мгновенно вскочив с табуретки, по-старорежимному щелкнул каблуками и представился по форме. Затем галантно, не хуже любого польского офицера, как-то естественно и непринужденно поцеловал нежную ручку синеглазой Илоне.

«Теперь мне понятно, почему ее муж Андрей был готов терпеть любые муки и пойти на смерть ради такой женщины», – подумал Дроздов, глядя на польскую красавицу. Понимая, что скоро должен появиться комдив Тихонов, Павел собрался было поскорее ретироваться, но у него ничего не получилось. Его задержала очаровательная Илона, заявив, что не отпустит гостя голодным. Когда послышался звук открываемой двери маленькая Настя и ее мама поспешили в коридор встретить главу семейства.

На кухню в окружении домочадцев вошел улыбающийся Андрей Федорович. Павлу пришлось в третий раз вскочить с табуретки. А затем в точном соответствии со строевым уставом приветствовать старшего командира.

– Здравствуйте товарищ лейтенант! Вольно! Чувствуйте себя как дома. Сейчас будем обедать. А чего вы все сгрудились на кухне – давайте перейдем в гостиную, там у нас будет попросторнее, – предложил Тихонов.

Пока женщины накрывали на стол Павел, по просьбе Тихонова, рассказал о том, как у него идет служба, что он, наконец, перешел в артиллерийское подразделение и пока старается освоиться на новой должности. Обед прошел в очень непринужденной дружеской обстановке. Павел, благодаря своей начитанности, остроумию, и умению поддерживать разговор производил хорошее впечатление на хозяев и они не хотели его отпускать домой. Но обеденный перерыв у Андрея Федоровича закончился и Павел, воспользовавшись этим, вместе с комдивом вышли из квартиры на улицу. Командир 21 стрелкового корпуса Тихонов, садясь в свой служебный автомобиль, обратил внимание на оригинальный складной велосипед Павла. Отъезжая комдив отметил, что такие средства передвижения неплохо бы иметь и в армии для повышения ее мобильности. Дроздов затем в хорошем настроении на велосипеде объездил магазины и интересующие его места, побывал в библиотеке, сдав прочитанные книги и получив новые, и уже к вечеру приехал к себе в казарму для младшего и среднего комсостава.

Через неделю, после запоминающегося визита к Тихоновым, теплый, солнечный день не предвещал ничего плохого. Была обычная стандартная поездка на ближний полигон, обычная стрельба болванками по стандартным целям. А потом комбат Богданов подвел Дроздова к самой древней пушке на их батарее, которая, похоже, могла поучаствовать не только в Первой мировой войне, но и в войне с японцами. Расчет орудия знал, что эта пушка, не смотря на ее древний возраст, вполне боеспособна и стреляет не хуже, чем ее более молодые родственники. Однако кое-что в этой пушечке и поизносилось. Богданов заявил, что исполняющий обязанности командира батареи должен назубок знать функции всего расчета орудия, и быть готовым объяснить и показать действия каждого номера орудия практически. Богданов объявил своему заместителю вводную задачу: «Расчет орудия полностью выведен из строя, необходимо вести огонь по условному противнику самостоятельно». Павел снисходительно улыбнулся, удивляясь простоте этой задачи, и плавно попробовал повернуть рукоять орудийного затвора. Однако казенная часть орудия и не думала открываться. Дроздов стал с силой нажимать на рукоять затвора, однако и это не дало необходимого результата. Назревала серьезная «конфузия», как сказали бы во времена Петра I.

Время шло, но тугой затвор не желал открываться, не смотря на то, что лейтенант напрягал все силы, чтобы справиться с этим упрямцем.

– Товарищи бойцы! Ну, помогите лейтенанту, он же у нас такой беспомощный! – с радостью и непередаваемым сарказмом произнес коварный комбат.

– Надо ударить! – услышал Павел чуть слышный голос сержанта Харитонова. Дроздов среагировал мгновенно – коротко ударил по рукоятке затвора, который затем быстро открылся. Ну а дальше все было просто: заряжание орудия стреляной гильзой, наводка на условную цель, условный выстрел, разряжение пушки. Павел сноровисто выполнял все последующие команды комбата Богданова, вызывая у него все большее раздражение. Вредный комбат хотел и дальше проэкзаменовать Дроздова, но подбежавший посыльный заявил, что его на телефонном проводе ожидает командир их артполка. Командир батареи Богданов, объявив перерыв, бегом поспешил к наблюдательному пункту на их полигоне.

– Товарищ лейтенант, Дездемона Вам опять глазки строит! – услышал Дроздов тихий голос ездового старинной пушки ефрейтора Макара Грибова.

– Какая на хрен Дездемона? Мы тут не в театре. А Отелло тут только один – старший лейтенант Богданов – только он ревнует меня к своей батарее, – саркастически отметил лейтенант РККА, взглянув на красивую кобылку с не менее красивым именем Дездемона. Уже многие артиллеристы в батарее обратили внимание на то, что как только на горизонте появлялся лейтенант Дроздов, так сразу же фасонистая кобылка Дездемона начинает принимать красивые позы, стараясь привлечь внимание лейтенанта.

– Слушай Грибов, как это элитная лошадь для верховой езды попала в тягловые для транспортировки этой музейной пушки вашей заурядной батареи? – спросил Павел словоохотливого ездового.

– Тут приключилась какая-то мутноватая история товарищ лейтенант. Якобы именно этой скаковой лошадью один большой начальник откупил своего сына от армии. А так как у нас в дивизии кавалерия пока отсутствует как род войск, то эта элитная норовистая кобылка попала в нашу передовую батарею. Это, между прочим, было бы большой честью для любой лошади – хорошая кормежка, отменный уход, непыльная служба. А главное – никакого риска пойти на колбасу. Любая бы лошадь была бы на седьмом небе от счастья, но не Дездемона с ее не лошадиным умом. Переживает, понимаете ли, отчего часто и характер свой проявляет, протестует, что ее недооценили. Но если она кого полюбит – то это на век, – убедительно разъяснил ездовой Грибов.

– Да ну! Не заливай, она же лошадь, а не человек. Кого она может полюбить? – спросил Павел с легкой усмешкой.

– Да хоть бы и Вас товарищ лейтенант. Посмотрите, как она на Вас смотрит.

– Еще немного Грибов, и ты вгонишь меня в краску от смущения, и потом – я же не жеребец, – ответил лейтенант РККА, взглянув на Дездемону, которая, наклонив свою голову совершенных форм, казалось, внимательно прислушивается к их конфиденциальному разговору.

Их увлекательный диалог прервал быстро приближающийся комбат Богданов, на лице которого змеилась недобрая ухмылка.

– Сейчас мне назначит еще какую-нибудь каверзную вводную задачу, помяните мое слово, – удрученно произнес бывший отличник боевой и политической подготовки, застегивая верхнюю пуговицу своей гимнастерки.