Николай Витем - Голод – хорошая приправа к пище

– Зачем? – удивился Иван. – Гоняйте по нашим веткам. На границе с Европой меняйте паровоз и колёсные пары вагонов и поезжайте дальше.

– Я сообщу о твоём предложении коменданту.

– Когда предполагаете ввести депо в эксплуатацию?

– Через две недели. Не хочешь пойти поработать на благо Германии? Могу посодействовать: станешь начальником, будешь получать рейхсмарки, сделаешься богатым. Русских у нас много служит, в том числе и военных. Очень много советских военнопленных, взятых нами в котле под Вязьмой, согласились служить у нас. И не столько из политических соображений и сытой жизни, сколько из возможности неплохо заработать за время войны. Тем более что положение у пленных безвыходное и безысходное: в лагере, брошенные на произвол судьбы своей страной, они влачат жалкое существование и, если возвратятся к русским, то ваши их не пощадят, – им грозит штрафбат или тюрьма.

Служат они у нас за двадцать четыре марки в месяц. Согласись, приличные деньги.

Чтобы закрыть огромную территорию, подобную Советской империи, нам не хватает людей, потому приглашаем в армию иностранцев, в том числе и русских добровольцев.

Русские добровольцы знают свою страну и понимают менталитет населения. Русским, поступившим на военную службу в вермахт, платим больше, чем бывшим пленным, – тридцать рейсмарок. Но всё-таки русские получают самую низкую плату за службу, поскольку мы им до конца не доверяем, – много дезертиров, возвращающихся к Советам. Верят вашей пропаганде, которая действует значительно лучше нашей. Красная армия и партизаны, переманив на свою сторону людей, потом их судят и в итоге расстреливают. Но о судах и расстрелах русские власти скрывают, и когда бывшим русским солдатам наши офицеры объясняют пагубность обратного перехода, они информации не верят.

Поляки получают больше русских: их средний доход за месяц равен пятидесяти рейхсмаркам. Прибалты, как солдаты наиболее надёжные, верные нам, близкие немцам по духу и ненавидящие русских за оккупацию их территории, получают в полтора раза больше, чем поляки. Их месячная служба оценивается в семьдесят две рейхсмарки.

Русских пленных и добровольцев из числа населения мы в основном используем в боях против партизан. За участие в боевых действиях доплачиваем тридцать марок. Пятьдесят четыре марки бывшему нашему противнику – это очень серьёзные деньги!

Советских пленных первое время мы использовали на фронте, потом перестали, когда узнали, что, если попадут к русским в плен, соотечественники будут над ними издеваться, оскорблять и, в конце концов, убьют. Я не слышала ни об одном случае, чтобы кого-то из них отправили в концлагерь. Исходя из условий безопасности, бывших советских солдат мы используем или в охранных структурах, или в боях внутри завоёванной территории. За что доплачиваем как фронтовикам, поскольку партизанские отряды в большинстве своём представляют воинские формирования во главе с советскими офицерами.

Ивана больше интересует, сколько зарабатывает сама фрау обер-лейтенант.

– Сколько я получаю в месяц? – переспросила. – Мало! Моя служба оценивается в двести семьдесят марок. Плюс добавляют семьсот пятьдесят марок в год на пошив обмундирования, плюс полмарки в день боевых, плюс ежедневный талон на питание, который при желании можно обменять на три марки. Тем, кто ездит в командировки, платят суточные в размере шести марок. Мне часто приходится бывать в командировках: в некоторые месяцы набегает до десяти суток.

– Майор во много раз больше тебя получает?

– Оклад майора в два раза больше. Остальные надбавки такие же. Оберст получает тысячу восемьдесят, генерал-майор – тысячу триста пятьдесят. Генерал – две тысячи.

– Гитлер, наверно, получает полный кузов машины, девать ему некуда деньги!

– У Гитлера военный оклад тысяча двести марок.

– Фью, – присвистнул Иван, – ничего себе! Генерал получает больше Гитлера, – ну и ну, чудно! Он что, не в состоянии нарисовать себе большую зарплату? Чего так мало? Сколько же это будет на русские рубли?

– Где-то я записывала, сколько наши солдаты получают по курсу рубля, – покопалась в карманах: – Так, нашла! Простой немецкий солдат, шутце, получает тридцать марок. Заместитель командира отделения гефрайтер – тридцать шесть марок или четыреста пятьдесят рублей на советские деньги; командир отделения унтер-офицер или унтер-фельдфебель – сорок две марки или пятьсот двадцать пять рублей. К этим деньгам следует добавить ежемесячную карту, оценённую в две марки. Карта выдаётся для посещения казарменного борделя. Если военнослужащий в бордель не ходил, имеет право обменять карту и получить на руки две марки.

– Что получается? Если сорок две марки соответствуют пятистам двадцати пяти рублям, то Гитлер получает на наши деньги пятнадцать тысяч рублей? А сколько наших рублей получают бывшие пленные, воюя с партизанами?

– Порядка шестисот семидесяти рублей.

– Они получают больше, чем я, когда вкалывал в депо?

– Из-за разговора о плате за военный труд я совсем забыла о теме начатого разговора. Мужчина ты здоровый, в теле, соглашайся на работу в депо или поступай на службу. Будешь зарабатывать больше, чем ваши бывшие соотечественники, попавшие в плен и перешедшие к нам на службу. Пошлём тебя…. Ты служил в армии?

– Служил сержантом и командовал отделением!

– Поставим тебя командиром взвода в формируемом батальоне «Вязьма». Попадёшь к своим землякам, станешь получать где-то около тысячи трехсот рублей.

Соблазнительная цифра Ивану понравилась, но, поразмыслив, прикинув и так и сяк, оценив плюсы и минусы, нашёл вескую причину отказаться:

– А кто будет сапоги тачать?

– Что значит тачать?

– Так у нас говорят, когда надо сшить сапоги.

– Мы занимаемся пустым разговором, показывай чулан, – перешла переводчица к практическому предложению, которое при любом раскладе реализуемо.

Иван по привычке, отработанной на уборщицах, дворничихах и сторожихах, стал заваливать её на грязный пол, но немка почему-то по-немецки резко запротестовала: «Найн, найн, найн», – и упёрлась руками:

– Я не шлюха.

Иван обескураженно произнёс:

– Я не считаю тебя шлюхой, но ты – баба, а бабы все одинаковы, как одинаково светят электрические лампочки в Германии, Африке и России.

– Я не баба, я – фрау, и относись ко мне как к фрау.

– Это как же?

– Стань сзади, остальное сама сделаю.

– За меня сделаешь? Я буду стоять, и смотреть, как ты за меня мужскую работу выполняешь?!

– Иван, я приготовлюсь, а ты будешь выполнять мужскую работу, ферштейн?

Иван автоматически ответил: «Ферштейн», – не зная перевода слова, по интонации угадал значение. Немка аккуратно сняла с нижней части тела нижнее бельё, аккуратно, чтобы не помялось, положила на мешок с овсом. Оголив нижнюю часть, выставила её в сторону Ивана.