Николай Шахмагонов - Сталин в битве за Москву

– И какое поразительное сходство! – прибавил второй незнакомец, подошедший ближе и неожиданно положивший на стол перед Иосифом фотографию военного в генеральской форме.

Иосиф взял фотографию, внимательно посмотрел на лицо генерала, от которого повеяло чем-то неизъяснимо родным, тёплым.

– Кто это? – вырвалось у него.

– Ваш отец! – пояснил человек, положивший фотографию. – Ваш отец, генерал-майор Генерального штаба Николай Михайлович Пржевальский!

– Где же он? Он тоже приехал? – спросил Иосиф, решив, что его просто таким образом хотели подготовить к важной встрече.

– К сожалению, он погиб, – вздохнув, сказал полковник, – погиб за Россию, за Веру, Царя и Отечество. Он, талантливый учёный и блестящий разведчик, отравлен на боевом посту – отравлен англичанами…

– Но как же? Мама? – Иосиф повернулся к Екатерине Георгиевне, словно желая найти подтверждение тому, что услышал.

Она лишь кивнула – мол, всё правда!

– Ваш отец был в Гори, – продолжил полковник, – лечился после очередной экспедиции в Тибет. Жил у князя Маминошвили.

Он назвал год лечения – 1878-й. Иосиф посмотрел на мать, словно снова спрашивая: так ли это?

– Князь Маминошвили наш дальний родственник, – сказала Екатерина Георгиевна. – Я часто гостила в его доме. Было мне тогда двадцать два года. С Виссарионом дела не ладились. Дети, которые рождались в семье, умирали. И вот приехал Николай Михайлович! Приехал в начале года, прогостил в феврале и марте. Я как раз была у князя Маминошвили. С Виссарионом мы уже расстались. Встретились с Николаем Михайловичем и полюбили друг друга. Очень полюбили. А в декабре – девятнадцатого числа, на Николин день, родился ты! Мы мечтали о будущем, но… когда тебе было всего лишь десять лет, в восемьдесят восьмом году, Николай Михайлович погиб…

– Я родился в семьдесят восьмом году?

– Да! Но записали семьдесят девятым. Нужно было скрыть, кто твой отец.

– Ведь он не просто генерал, дворянин – он сын императора Александра Второго, – пояснил полковник.

Трудно сразу переварить такую информацию, обрушившуюся на юношу, до сей поры полагавшего себя выходцем чуть ли не из самых низов, откуда удалось пробиться благодаря незаурядным природным способностям, позволявшим легко проходить даже сложнейшие предметы духовной семинарии.

Иосиф был в замешательстве. Что-то надо было спрашивать, что-то уточнять. Но столько нужно было спросить, что и не знал, с чего начать.

– Что же случилось? Как погиб… – Он сделал паузу и наконец вымолвил то, что непросто вымолвить вот так, неожиданно: – Как погиб отец?

– Он выполнял важнейшую государственную задачу, – пояснил полковник. – Позади были четыре экспедиции. Впереди – пятая, во время которой предстояло дойти до столицы Тибета – города Лхасы. Не просто дойти, а этим походом распространить влияние России на тот обширный район, стратегически важный в ближайшем будущем район. Вот тогда-то англичане и постарались. Отравление Николая Михайловича сорвало достижение грандиозных планов.

Иосифу пока ещё трудно было охватить то огромное, важное, что было в планах отца. Пока он в большей степени верил на слово, потому что не верить этим людям, к которым привела его мать, не мог: они были не только симпатичны, они были не только очень расположены к нему – они внушали полное доверие.

Снова заговорил полковник:

– Я по поручению вашего отца, юноша, опекал вас с самых ранних лет. Ему это было сложно. Служба в разведке занимала всё время без остатка. К тому же он понимал, что враги будут мстить не только ему самому, но и его близким. Коварства англичанам не занимать – это бессовестные, беспринципные, жестокие и низкие люди. Запомните это, юноша. На всю жизнь запомните. Я продолжал опекать вас и тогда, когда Николая Михайловича не стало – на смертном одре он просил меня об этом. Ты вырос грамотным, хорошо подготовленным к испытаниям человеком. Нам известно, что ты интересуешься, – полковник незаметно перешёл в обращении на «ты», – не только духовной, но и светской литературой и что в кругу твоего общения немало бесовского отродья, с которым я, кстати, боролся, борюсь и буду бороться всю жизнь.

– Бесовского? – переспросил Иосиф.

– Ты читал роман Достоевского «Бесы»?

– Да, да, конечно. Потому и переспросил. Но разве ж мои знакомые из этой стаи?

– Да, все они бесы. И у всех у них задача сокрушить империю и по миру пустить Россию и все народы, населяющие её. Мы предлагаем тебе очень трудный и опасный путь. Путь борьбы за Россию.

– Он столь же опасен, как путь моего отца? – спросил Иосиф.

– Он ещё более опасен и ещё более важен, ибо речь пойдёт не о распространении русского влияния на какой-то новый, пусть даже очень важный регион, а о самом существовании России.

– Я немедленно порву со всем бесовским окружением.

– Этого делать не надо… Рвать не надо.

– А что же? Отчего же?

– Нам неизвестно, как сложится судьба России, мы можем только догадываться, что бесовская скверна глубоко проникла в русскую жизнь, что она поразила не только какие-то круги общества в низах. Она проникла во властные структуры, она пронизала всю вертикаль власти. Мы с товарищем представляем собой учреждение, в котором служат люди, беспредельно преданные престолу, беспредельно преданные России. Ты готов встать в наши ряды?

Как далёк тот день, как невероятно далёк! Теперь Иосиф Сталин уже не юноша Иосиф Джугашвили, теперь он руководитель огромной Державы – Державы, единственной в мире. И ему суждено служить Державе, которой самим Создателем заповедано быть Удерживающей на планете Земля.

Да, он с годами понял то, о чём узнал в юности, узнал от офицеров разведки, друзей и сослуживцев отца, и от духовных лиц, с которыми пришлось не раз встречаться.

В тот памятный день ему предстояло дать ответ на предложение серьёзных людей, офицеров разведки, которые знали его отца, которые были не просто его сослуживцами, но соратниками и единомышленниками.

– Что я должен делать?

– Ты готов? Готов к суровым испытаниям, готов не к службе, нет, готов ли к служению? К служению Апостольской Истине, удержание которой заповедано России?

– Готов! Что я должен делать? У меня будет оружие?

– Твоим оружием станет Духовный Меч Русского Православия, меч, выкованный в жестоких сражениях с дикими ордами и Запада, и Востока. Орда Запада ещё коварнее и страшнее орд Востока, поскольку если ордынцы во время нашествия полонили тело, то западные Батыи и Мамаи стремились полонить и тело, и душу. Ты по роду своей учёбы знаешь, что спасти душу народа русского ещё более важно, чем спасти тело.

– Я готов принять Духовный Меч Русского Православия. Я готов стоять за Апостольскую Истину. И всё-таки, какие задачи передо мной?