Мария Ильина - Прошлое в настоящем

Старшая сестра смутилась: уж слишком близко оказался ребенок к разгадке. Так и муж вмиг раскусит. И, до конца не сознавая, что делает, кинулась увещевать Симу:

– Да-да, ты угадала! Но мне удалось спастись! Только, если ты кому-нибудь скажешь, они вернутся и заберут меня навсегда! Слышишь, ни слова! Особенно дяде Вадиму! Поняла? – Вцепилась в хрупкие плечики, встряхнула. – Ты всё поняла?

– Ага! Положись на меня! – Сестренка кивнула серьезно, уверенно. – А можно тебе помочь?

– Да-да, конечно, но только потом! Сейчас главное – молчать!

Лиза проворно натянула чулки, намазала кремом руки, причесалась. Вроде всё как обычно, хотя взгляд затравленный и синева под глазами. Теперь главное – убрать улики. Повела Симку завтракать, намазала хлеб маслом, налила чаю:

– Вот, кушай!

Сестренка усадила рядом с собой мишку, стала медленно размешивать сахар ложечкой:

– А ты?

– Я сейчас, через минутку, только стирку поставлю! – Лиза опрометью бросилась в кладовку, где в чане было замочено белье, быстро сунула туда рубашку. «Теперь – как быть с плащом?»

Когда яркий утренний свет скользнул по некогда сиреневому нарядному плащу, его хозяйка огорченно охнула. С любимой вещью можно было прощаться. Конечно, после стирки и штопки станет лучше, но это уже не то! И откуда у нее дурацкая манера носить всё самое лучшее? Будто последний день живет!

Лиза намочила рукава и принялась с остервенением оттирать. На душе стало еще муторнее. И зачем только ночью напялила лучшую вещь?! А туфли с вышивкой, сделанные на заказ?! Ни у кого таких нет!

Как ошпаренная, прямо в тапках она выбежала на улицу. Кривая брусчатка, серые стены, разномастные, прижавшиеся друг к другу домики, при свете дня такие уютные и родные.

Вот и старый, раненный осколком снаряда дуб, к которому в страхе прижималась ночью. Под ним сухие листья, желуди, огрызок яблока. Туфелек и в помине нет. «Конечно, такую красоту тут же сцапали! Тридцать седьмой размер почти каждой подойдет. Вот обрадовалась какая-нибудь баба, когда подарочек утром нашла. Это ж надо! Вадим заметит, спросит… Что сказать? Потеряла. Ну конечно! И почти правда… Но как? Допустим, несла в ремонт, зазевалась, выронила мешок… Ну или украли. В общем, растяпа! Ругать не будет, не мелочный! А у других мужики за копейку удавятся».

Лиза медленно брела к дому, ночное приключение всё больше казалось сном; хотелось на всё закрыть глаза и жить как прежде.

Глава 4

Первый фрагмент головоломки

Татьяна залюбовалась своим отражением в чистейшем оконном стекле. Всё-таки она хорошенькая! А это немало, чтобы чувствовать себя уверенно. С тех пор как поселилась в Москве, будто жить начала по-настоящему. Ничего, что приходится пока оставаться Лизой. Главное – дело доброе, хорошее! А если кто вздумает осуждать – их проблемы!

Поймала себя на мысли, что нет для нее человека, чье мнение было бы реально значимо. Мать, начав новую жизнь, заметно отдалилась. А настоящих подружек, и тем более парня, нет ни в реале, ни в Сети. Чужие все, скучные! То ли дело Симка – своя, родная!

Таня высунулась в окно, позвала «ребенка», со звоном захлопнула рамы и побежала в прихожую встречать «сестренку» и неугомонных рыжиков, которые так и норовили испортить с трудом налаженный быт.

Когда старушка помыла руки, а собаки громко зачавкали над мисками, девушка налила куриный суп в тарелку, поставила перед Симой, вложила ложку в сухую, морщинистую руку. Серафима тут же выронила прибор, виновато закивала, принялась усаживать потрепанного плюшевого мишку рядом с тарелкой, да неудачно: игрушка плюхнулась мордочкой в горячий бульон.

Таня всплеснула руками; не давая старухе опомниться, подлетела к столу, схватила грязную игрушку и кинулась к раковине отмывать. Впервые разглядела это ветхое, облезлое чудо: потускневшие стеклышки глазок, серо-бурая засаленная шубка без намека на пушистость, внутри что-то жесткое, свалявшееся. Чувствовалось, что Сима ни разу не мыла любимца. Это же сколько заразы!

Возмутившись, девушка стащила с медведя жилетку, как следует налила на нее моющего средства и принялась тереть. Пена сделалась густо-черной, по пальцам потекли темные струйки. Это не только грязь, но и какая-то дрянная нестойкая краска. Кукольная одежка из черной стала голубовато-серой, и на ткани отчетливо проступил чертеж, сделанный устойчивым синим цветом. Таня бережно расправила тряпочку на столе и внимательно всмотрелась. Видны даже надписи: лес, лиман, кладбище, жирный крест, обведенный кружком.

Вот это да! Значит, и вправду Лиза что-то спрятала и умерла. Вернее, ее убили! Оставила послание в игрушке, ибо точно знала: сестренка мишку сбережет во что бы то ни стало! Сбережет, сколько бы ни прожила, до самого конца.

Девушка на миг ощутила тяжесть времени, превращавшую ветхую игрушку в полуистлевший труп. Но мрачным мыслям не место рядом с чудесной находкой. Сердце билось всё быстрее, глаза сверкали. Вот она, настоящая тайна, а может быть, и клад! Тут же одернула себя, взглянув, как будто со стороны, на жалкую, мокрую кукольную одежонку, на которой стремительно расплывались синие каракули. Схватила смартфон и быстро сфотографировала то, что осталось. Да уж, негусто! Кому покажешь – засмеют! Тоже мне, ключ к загадке! Издевательство сплошное! Или это старуха – ключ? Не зря же ее опекает кто-то неизвестный! Ей вдруг сделалось холодно и жутко; вспомнилась нелепая история, рассказанная Федором, от которой она отмахнулась неделю назад. Внезапно появившийся родственник отца, которого не было. Ерунда сплошная! Или просто нашли добросовестного простачка, чтобы присматривал за дурой. Дурачки и дурочки – пешки в чужой игре.

Таня возбужденно прошлась взад-вперед по кухне, пораженная масштабом чьего-то замысла. Взглянула на старуху, присела рядом. Серафима с детсадовской старательностью доела суп, положила ложку в тарелку и встала.

– Всё! Я возьму мишку, можно? Какой мокрый, несчастный! – Грязные струйки потекли по старческим, скрюченным пальцам. – Помнишь, ты велела его без тебя не купать, а то обидится? Вот мы и ждали всё это время.

Таня судорожно сглотнула.

– Мы – это кто?

– Я и Мишонок! Ты сама его так назвала, еще объясняла: мишка размером с мышку. – Старуха счастливо улыбнулась. – Перед тем как уйти, ты играла со мной, кукольные одежки шила, в парк водила. Там озеро и фигурки сказочные, огромная голова из земли торчит в шлеме и с бородой, страшная – жуть! Ты объясняла, что художник перед войной это создал, чтобы детей радовать. Какая уж тут радость – не пойму, Лиза?

– А еще… я что-нибудь говорила? Ну, может, просила о чём?

– Нет, только мишку беречь, не мыть и никому не давать! Это наш с тобой лучший друг!