Мария Ильина - Прошлое в настоящем

– Потом, когда я ушла, брал его кто-нибудь? Может, дядя Вадим? Говори, Сима, я не обижусь! Как всё было?

Старуха виновато вздохнула, бережно положила игрушку на стол, помяла край передника.

– Как ты пропала, Вадим прямо взбесился, всё искал что-то! Вещи перерыл, книги по страничке перелистал, игрушки мои распотрошил и до Мишонка добрался. Я всегда его в руках держала, ни на минуту не расставалась… Вроде в нём частица тебя, раз беречь просила. А тут муж твой, он… ну, как сказать? Вроде тебя оплакивал, обо мне заботился, но противный, чужой – ужас! Жирафку ножницами покромсал, а его Лиза моя шила. Нет, думаю, не дам никого больше в обиду. Он сначала по-хорошему просил – я ни в какую! Потом будто сдался, и только я успокоилась – вырвал Мишонка и давай мять погаными лапами… Я как зареву, прыгнула, зубами в палец ему впилась, а руками игрушку к себе тяну. Вадим страшно выругался, толкнул меня, аж к двери отлетела, треснулась о косяк, ничего не почувствовала, только, вижу, головка мишкина у меня осталась, тельце у него. Начинка по полу рассыпалась, кровища у него из пальца хлещет, глаза бешеные. Еще раз встряхнул свой кусок игрушки, швырнул в угол и вышел вон, крикнув: «Дура, юродивая!»

Я Мишонка кое-как подшила и прятать стала, хотя Вадим больше на него не покушался. А шрам на пальце до конца остался, так я его тогда цапнула! – Старуха довольно усмехнулась, обнажив хорошие, ровные зубы.

Таня задумчиво покачала головой. Ай да Лиза! Всё продумала, всё просчитала!!! Даже мелочи! Кому оставлено послание? Или у нее был друг, приятель, любовник? Куда пошла в последний день? Наверняка догадывалась, что не вернется!

Девушка нетерпеливо обошла вокруг стола, поглядывая на мокрую грязную игрушку и хлопочущую над ней старуху. Потом та схватила мишку и ушла к себе.

Единственный свидетель! И память прекрасная на то, что было тогда, давным-давно! Всё до последней мелочи в ее голове хранится, как истлевшие вещи в закрытой пыльной комнате.

Таня села за стол и принялась жевать шоколадку, чтобы немного успокоиться. Это же надо, какой поворот! Как отец говорил: «Если правильной дорогой пойдешь, много интересного сыщешь! А не туда повернешь, вся жизнь мимо пролетит – и не заметишь! Интересно, лезть в это дело правильно или нет?

Внутренний голос кричал, что правильно! Лиза умерла из-за этого! Не напрасно же! Ничего, что столько лет прошло! Вдруг что-нибудь да сохранилось? Но с какой стороны подступиться? Как заставить Симу вспомнить?

Натыкаясь на табуретки, кинулась в комнату к ноутбуку искать совета в Сети.

Психологи, судя по статьям, могут многое, но дерут кучу денег, и гарантии никакой! Интересно, развлекательно, но не вариант! Остаются старые, кондовые психиатры! Серафима ведь на учете состояла, значит, карточка должна быть прямо с какого-то мохнатого года, а в ней… Сердце учащенно забилось в предчувствии удачи.

И не важно, есть там клад или нет! Главное – всё выяснить, Лизино дело довести до конца! А крестик на карте – всего лишь приманка, ну или оправдание. Главное – интересная жизнь, не в Сети, не в кино, а в самом что ни на есть реале! Настоящая, осязаемая, своя! Не каждодневная скука, не виртуальная заморочь, а…

Не успела додумать мысль до конца, как в комнату вошла Серафима, плюхнулась на кровать и разревелась:

– Мой Мишонок совсем испорчен! Мокрый, скукоженный! – пробивалось сквозь всхлипы. – Бедный! Несчастный!

– Положим на подоконник, посохнет на солнышке, будет как новенький!

Но старушка не унималась, и Таня никак не могла ее успокоить. Уж и по головке гладила, и уговаривала – всё без толку. Утомившись, встала, прошлась по скрипучему паркету; раздражения не было – лишь чувство бессилия и жалость. И тут ее осенило. Обратись к психиатру! Жалобы налицо, явно нужен врач. А там и про анамнез поспрашивать…

– Сима, завтра же к доктору пойдем! Слишком ты стала нервная, нельзя так! – У нее получилось властно, безоговорочно.

Бабуся тут же перестала плакать, лишь всхлипнула:

– Узнаю мою Лизу! Всё по врачам меня таскала; помню, один профессор с седой острой бородкой обещал, что поумнею. Ты радовалась, а он соврал. – Она вытерла покрасневшие глаза.

Танина рука привычно забегала по клавишам ноутбука. Районный ПНД № 9, улица Соколиная Гора. «Ага. Завтра, в понедельник, и отправимся».

Глава 5

Второй фрагмент головоломки

Утром Серафима надела праздничное желтое платье с оборочками и довольно повертелась перед зеркалом, заплетая свежевымытые седые волосы в две тоненькие косички.

– Лизка, узнаёшь свой наряд? Тебе Вадим подарил на День Победы, достал где-то по случаю… А оно узко оказалось, да и цвет не к лицу. Как я подросла, так и носить стала… по праздникам. Здорово, правда?

– Просто класс! – Таня судорожно сглотнула. Это же надо, семьдесят лет тряпке! А оборки лишь слегка выцвели, и платьице молодое, веселое, кокетливое, как та девчонка, которой оно предназначалось. Что от нее осталось?! Жесть!

Старуха схватила еще влажного мишку, сунула его в черный атласный мешок на завязках и выразила готовность идти. Вид сделался окончательно нелепым. Еще сфоткает кто и в Интернет выложит. Но Таня решила быть храброй и идти до конца.

– Сима, надень плащ! – Но ее крик потонул в громком лае. Бабка хлопнула дверью и бодро зашагала во двор; два рыжика прыгали вокруг нее.

Нет, только не это! Таня кинула планшет в сумку, на ходу пригладила волосы и бросилась ловить собак.

Когда звери наконец были заперты в квартире, подъезд огласил жуткий вой. Девушка замерла в тревоге, ожидая появления разгневанных соседей. Слава богу, никто сразу не выскочил: время рабочее, да и многие уже на дачах.

У пустой скамейки старушка в ярком платье обрывала листья с куста и складывала их в карман.

– Ты чего? Перестань сейчас же! Тебя та бабка заругает, которая всё сажает, ухаживает за растениями!

Из окна высунулась разъяренная тетка лет пятидесяти, готовая защищать присвоенный клочок земли, но, завидев сумасшедшую, лишь покачала головой.

Татьяна покраснела, бормоча извинения, схватила «сестренку» за руку и потащила за собой.

Только метров через сто девушка сообразила, что двигается в своем обычном темпе, но… старушка отлично поспевала, не жалуясь ни на ноги, ни на одышку, лишь очумело оглядывалась по сторонам и крепко прижимала к груди черный мешок, как для школьной сменки.

У входа в метро «Щелковская» она остановилась как вкопанная.

– Под землю не полезу! Страшно, пещера, наших убили! Нет, нет!

Замотала головой – и ни с места.

Спешащие вниз люди натыкались на вставшую посреди прохода старуху; образовался затор, послышались смешки и чертыхания. Покрасневшая Таня отпрянула в сторону, крепко сжимая скрюченные костлявые пальцы. Она, конечно, слышала про клаустрофобию и опасалась, что Серафима что-нибудь отчебучит, но чтобы так сразу! Это уж слишком!