Николай Тюрин - Антонов. Последний пожар

Пододвинь моё кресло поближе,

Я в раскрытое гляну окно.

Может быть, своё счастье увижу,

О котором мечтала давно.

Как пуста и уныла дорога.

Как волшебна манящая даль!

Мне хотелось от жизни так много,

А достались тоска и печаль.

Не зови, не тревожь. Я устала

Пробираться к тебе в пелене.

И любовь не начнётся сначала.

Моё сердце погибло в огне.

Столько лет я напрасно молила.

Лишь молчание было в ответ.

Покидают последние силы.

Где ты мой отзвеневший рассвет?

Софья мысленно унеслась в те короткие дни, когда она была счастлива со своим любимым, когда ей казалось, что весь мир лежит перед ними. Так давно это было… По лицу Софьи побежали слёзы, и она их не вытирала. Музыка рвала её сердце, обнажая каждый нерв.

Эти руки отвыкли от ласки,

Не придётся им крыльями стать.

Я мечтала в прекраснейшей сказке

Над землёю в любви полетать.

Александр подошёл к ней и сзади приобнял за плечи, понимая, что сейчас надо просто помолчать. Что он ей мог сказать? Он сам ничего не знал. Он всё равно должен будет уйти и продолжить своё дело.

Всё ушло… Солнце ниже и ниже.

Ничего я уже не боюсь.

Пододвинь моё кресло поближе,

Я в оконной мечте растворюсь.

Последние звуки чуть слышной песни улеглись и затихли в тёмных уголках комнаты. Софья поёжилась, возвращаясь из колдовства отзвучавшей мелодии. Действительность вновь наваливалась неимоверно тяжёлым грузом. Радость встречи померкла перед предстоящим расставанием.

– Бедная моя Соня, ты прости меня. Я разрушил твою жизнь, – сокрушённо произнёс Александр, не зная, как утешить жену.

– В этом никто не виноват, Саша. Не говори так, – ответила Софья, повернувшись к нему. – Нам выпало страдать. Я много об этом думала, и я к этому готова.

– Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты должна быть счастлива, – горячо произнёс Антонов. Он стал быстро ходить по комнате, выдавливая из себя тяжёлые слова. – Большевики хотят разрушить нашу жизнь. Они обманом захватили власть. Они виноваты во всём. Но я не сдамся. Ничего ещё не кончено. Народ с нами. Мы будем бороться и мстить.

Софья смотрела на мечущегося по комнате мужа и не узнавала его. Дышал он тяжело, лицо сделалось каменным, руки разлетались и рубили воздух, будто в них были зажаты шашки. А глаза ненавидяще буравили полумрак комнаты, словно там прятались враги. В эти минуты Антонов уже не был любящим ласковым мужем. Он был чужим.

Софья вздрогнула, вообразив на мгновение кровь на руках мужа.

– Саша! – шёпотом вскрикнула она. – Остановись! Я прошу, не надо. Не трогай женщин и детей. Грех это большой. Много плохого про тебя говорят.

Антонов замедлил шаги и встал посреди комнаты, возвращаясь к реальности. Пелена отчуждённости спала с его глаз. Он подошёл к Софье, улыбнулся и осторожно поцеловал её глаза.

– Не верь. Врут они. Идёт борьба, – произнёс он.

– Ох, Саша, Саша…

А на улице уже занимался рассвет. Понемногу темнота стала прятаться, очертания зданий прорисовывались всё чётче.

– Пора мне, Соня. Надо уходить.

– Надо уходить, – печально повторила Софья. – Ты вернёшься? Как мне жить без тебя?

– Вернусь. Обязательно вернусь! – твёрдо ответил Антонов. – Но сейчас тебе со мной нельзя. Опасно.

– Я буду ждать…

Антонов оделся, проверил маузер, потом крепко поцеловал Софью в губы и исчез в распахнутом окне. Софья перекрестила опустевший проём, закрыла окно и опустилась на стул, сразу обессилев.

Она опять осталась одна.

15

Выпрыгнув в окно, Антонов благополучно приземлился на мостовую и быстрым шагом, не оборачиваясь, свернул за угол, где его поджидали брат Дмитрий и Пётр Токмаков.

– Ну как? – коротко спросил Дмитрий.

– Всё нормально, – также коротко ответил Александр. – Уходим.

Они дворами направились по сонному ещё Тамбову на окраину города, где у одного надёжного товарища оставили своих лошадей. Город братьями был неплохо изучен в их бытность милиционерами, поэтому продвигались они уверенно. До лошадей добрались без проблем. Хозяин по предварительной договорённости держал их осёдланными и готовыми в дорогу.

– Есть будете? – вместо приветствия спросил гостей хозяин.

– Нет. Кинь чего-нибудь в дорогу. И попить. Светает уже. Надо в лес, – распорядился Антонов. – А ты впредь жди указаний.

– Ясное дело, – буркнул неразговорчивый мужик в бороду.

Взяв нехитрые припасы, ночные гости вскочили на лошадей и шагом выехали со двора. Немного отъехав от домов, они перевели лошадей на размашистую рысь, стремясь поскорее уйти от опасности. Пригородный лес был рядом, там они чувствовали себя значительно спокойнее.

Уже в лесу вновь перевели лошадей на шаг, и между всадниками завязалась беседа. Антонов был хмур, задумчив и несколько раздражён.

Токмаков подметил настроение друга и спросил:

– Что, Саша, тоскуешь по своей?

– Привык уже за долгие годы к разлуке, – ответил ему Антонов. – А вот встречу – и что-то переворачивается внутри. Жаль мне Соню.

– Так взял бы её с собой. Чай не в тюрьме, – не выдержал Димка.

– Куда? На погибель? – зло зашипел на брата Александр. – Сами вот как волки по лесам от людей прячемся.

– Да людей-то за нас много на селе. Мужики нас уважают, – произнёс Токмаков.

– Людей много, а власти нет, – ответил Александр. – Ты знаешь, кто из людей прав? А прав тот, у кого власть. Власть – это огромная сила. Все законы твои. Делай что хочешь! А надо, так и законы для себя написать можно. Пусть народ выполняет.

– Надо что-то делать, Саша, – глядя на брата, произнёс Дмитрий. – Сколько ещё мы будем прятаться?

– Надо, – согласился старший. – Но не время пока. Нужны ещё люди, нужны командиры. Надо создать единую организацию по волостям и уездам. Назовём её «Союз трудового крестьянства». Нечто подобное есть у эсеров, только они боятся открыто выступить против большевиков. Ждут, дураки, пока те их по одному передушат.

– Оружия много потребуется, – подал голос Токмаков. Он, как бывший кадровый офицер царской армии, понимал, что без серьёзного вооружения любое восстание обречено на провал.

– Кое-что я припас. Ты знаешь, – продолжил Антонов. – Будем арсеналы у коммунистов брать. Попробуем связаться с белыми частями. Там оружия навалом. Но без организации ничего не выгорит. Одних дезертиров мало будет. Раз они из красной армии убежали, могут и из нашей смыться. Надо мужика поднимать. А тут уже серьёзная агитация требуется. Ты, Петруха, как приедем, за Ишиным сгоняй. Он у Грача сейчас прячется. Этот и организует, и речь скажет. Красавец! За ним даже бедняки против коммунистов пойдут.

– Понял, Степаныч, – радостно отозвался Токмаков в предчувствии предстоящих больших дел.

– Организацию долго создавать, – вновь проявил нетерпение Дмитрий. – А сами что, на печи заляжем? Я с тоски так помру.