Михаил Прядухин - В тени больших вишневых деревьев

Серый сидел и слушал, открыв рот. Он никак не мог понять, о чем это Саня говорит. Ведь война вокруг, а он такое плетет. У него было ощущение, что он на зоне, а авторитет ему рисует, что почем – хоккей с мячом.

– И запомни еще: как бы ни было тяжело, никогда не стучи шакалам1. Если стуканешь, зачморят2, и не вариант будет вы-лезти. Трудно будет первые полгода, потом полегче. Трудно, но не смертельно. Не ты первый, и не ты последний. Ладно, пойдем в курилку хапнем.

Это был первый и последний разговор Саши Антонова с По-жидаевым. Через день тот улетел в Союз. Много потом будет встреч, знакомств, многих Сергей возненавидит, со многими будет делить свой хлеб, с некоторыми хватанет фунт лиха, но время сотрет их имена и лица.

Тридцать лет прошло с тех пор, но Сергей прекрасно запом-нил и имя, и фамилию земляка. И помнит его лицо, как будто видел его вчера. Трудно сказать, почему Пожидаев так хоро-шо запомнил человека, которого видел в первый и последний раз в своей жизни, ведь наша память порою сохраняет людей

и ситуации, которые ничего для нас не значат. Хотя, может быть, он просто произвел впечатление на Сергея? А может, просто это наставление земляка очень помогло ему прожить эти полтора года.

1

Шакал

–

офицер.

2

Чморить

–

физически и морально унижать человека.

6

Косяк курили вчетвером, и, когда он пошел по второму кругу, Саня сказал Серому:

– Придержи коней, зема. С тебя хватит. Это тебе не красно-дарский бутор.

Впрочем, Сергей и сам это понял. Он никак не мог откаш-ляться и уже чувствовал, что поплыл. Затем они сидели в па-латке 7-й роты. Антонов о чем-то оживленно говорил со своими бойцами, периодически смеясь, говорил и с ним, но Серый ничего не понимал и лишь только глупо улыбался. Вообще-то, ему было не до смеха и не до разговоров. Он выхватил «жесткий глюк»: как что-то или кто-то ползал у него по затылку, какая-то зараза, и наводила ужас, представляясь то пауком, то какой-то сколопендрой… Едва он начинал подносить руку к затылку, как эта тварь сразу куда-то исчезала. Лишь только он убирал руку, она тут же возвращалась. Через некоторое время бойцы заметили телодвижения Сергея, и Саша поинтересовался:

– Что с тобой? Все нормально?

– Да какая-то хрень у меня по затылку ползает. Посмотри, что там, Саша? – еле отлепив язык от неба и стараясь сохранить спокойствие, чтобы не упасть лицом в грязь, севшим голосом сказал Пожидаев.

Тут же он вышел в проход между кроватями на свет и по-вернулся к бойцам спиной. Вместо ответа Сергей услышал грохот смеха и понял: это глюк.

– Ладно, тебе нужно возвращаться в расположение, – успо-коившись от смеха, сказал Антонов. – Дорогу найдешь сам?

– Найду, – ответил пересохшим ртом Сергей и, попрощав-шись со всеми, вышел на улицу.

– Я на днях еще заскочу, пообщаемся! – услышал вдогонку Пожидаев.

Выйдя, он тут же пожалел о своем ответе, что сам найдет дорогу. Было около двенадцати часов ночи, отбой труба пропела два часа назад, и в расположении полка была сплошная тьма. Он понятия не имел, в какую сторону идти, но возвращаться

в палатку и просить помощи, чтобы провели, было в западло. И он пошел…

Все палатки, а тем более ночью, похожи как две капли воды друг на друга. Как найти среди них свою – вот в чем вопрос. Но

7

и это как-то можно было решить, если бы не сильное наркоти-ческое опьянение Сергея плюс полное отсутствие ориентации в палаточном городке…

Прошло около двух часов, но Пожидаеву казалось, что веч-ность, а результат поиска палатки карантина – ноль. Пару раз он набредал на КПП, потому как тот был хорошо освещен, но подходить близко не решался, боясь нарваться на офицера. Несколько раз выплывал возле дневальных под грибками, а они ради хохмы его специально дезориентировали, направляя в противоположную от палатки карантина сторону. Правда, было пару счастливых моментов, когда Сергей по всем при-метам определял, что это его вотчина, но и тут он терпел полное фиаско. Войдя в палатку, которая, как ему думалось, его, он радостно на ощупь, видя лишь очертания скелетов кроватей, крался к своей, но, к глубокому своему сожалению, обнаруживал чье-то мирно храпящее тело. И радость менялась отчаянием. Таким же макаром он тихо вылезал обратно наружу, кляня себя за то, что «накурился как удав». В конце концов, окончательно разочаровавшись в своей исследовательской экспедиции, он сел на гильзу из-под снаряда возле какой-то палатки и стал дожидаться утра. Примерно через час или около того из нее выскочил боец, спешащий до ветру, и хотел уже бежать дальше, но тут, заметив в темноте силуэт Сергея, на секунду замер, а потом спросил:

– Серый, а что ты сидишь на улице? Что-то случилось? Этот вопрос, как невидимая рука маэстро, прошелся по

струнам души Пожидаева, и в его сердце зазвучала прекрасная мелодия под названием «Спасен». Вот только она имела одну неприятную нотку – понимание того, что он уже целый час сидит возле своей палатки. И, не ответив на вопрос, он тут же исчез внутри ее, оставив в полном недоумении бойца.

***

На утреннем разводе рота РМО1 была построена абсолют-но вразнобой. Причиной тому было то, что при построении личного состава учитывался не рост, а срок службы. Впереди

1

РМО

–

рота материального обеспечения.

8

стояли чижи1, и вид был у них, мягко говоря, не очень. Юные лица солдат были несвойственно серы, и усталость в их глазах соперничала с какой-то затравленностью. У многих из них уши походили на вареники И не надо было быть медиком, чтобы понять, что они сломаны. Почти у каждого на лице были синяки

и кровавые трещины на губах, говорящие о том, что их бьют. И бьют, нисколько не пытаясь этого скрыть.

Это шокировало Сергея. Вечером, когда его привели в роту, он при тусклом свете в палатке не заметил ничего необычного

и теперь удивленно таращился на молодых бойцов, пытаясь сложить пазлы в своем сознании. А они никак не состыко-вывались в его наивном мышлении, сформированном в тени больших вишен. Война и жуткая дедовщина упорно не хотели соединяться в единую картинку. К тому же еще один пазл вы-падал из нее – офицеры. Ведь даже слепой на ощупь определил бы, что в роте идет ежедневное избиение молодых солдат, а они как ни в чем не бывало стояли на разводе и даже подтрунивали над печальным видом чижей. В голове у Сереги произошла революция в понимании войны, о которой он читал когда-то в книжках, где боевое братство красной нитью проходило через любую, даже самую завалящую повесть о ней. После утреннего развода в картинке «Война» пазл «Боевое братство» ушел в не-бытие и заменился на два, в сущности, противоположных по смыслу: «Дедовщина» и «Землячество». С одним из них ему придется познакомиться, так сказать, непосредственно уже вечером этого дня.