Марк Рабинович - Драматический взгляд. Пьесы

Заведующая:Ну вот, как-то так.

Выходит из приемной, проходит через предбанник, несет на руке Кролика. Останавливается в задумчивости. Смотрит на Кролика.

Заведующая:Какой там фордевинд, какой бейдевинд? Лучше всего идти в полветра – до десяти узлов можно разогнаться при хорошем ветре.

Уходит совсем

И вновь вперед за призрачной мечтой

Пусть это даже наш последний путь

На грани жизни бренной и земной

В волшебный мир безудержно нырнуть

И вновь – за Кроликом, за Белым Кроликом

Нас ждут прекрасные, волшебные миры

Не место скептикам и меланхоликам

В непредсказуемости кроличьей норы

Сцены из дней Войны Судного Дня

Голда Меир – Премьер Министр (глава правительства)

Моше Даян – Министр Обороны

Абба Эвен – Министр Иностранных Дел

Давид (Дадо) Элазар – Начальник Генерального Штаба

Давид Бен-Гурион – пенсионер

Стенографистка

Первый израильтянин

Второй израильтянин

Женщина на улице

Голос с улицы

Время действия – октябрь 1973

Сцена условно разделена на три части:. 1) Авансцена, где происходят все действия "без протокола". Это курилка, или что-то в этом роде. Там же происходят Пролог и интермедии с Женщиной. 2) Комната управления – середина сцены. Там стоит столик с телефоном, может быть стол совещаний и, по крайней мере, два стула. 3) Задник. Туда уходят Первый и Второй после Пролога, чтобы комментировать "вести с фронтов". Освещение используется чтобы перенести действие в одну из трех зон.

На авансцене двое мужчин в талитах читают "Амида" – звуков не слышно и не видно лиц на протяжении всей сценки (поэтому их могут играть актеры, исполняющие другие роли). Должно производиться впечатлениа, что молящихся больше – по крайней мере – миньян. Внезапно, раздается громкий голос. .

Голос: Хей! Тёрн зэ рэйдио (Hey! Turn the radio ).

Молящиеся смотрят друг на друга.

Голос: Тёрн зэ блади рэйдио ( turn the bloody radio ).

Первый: Что он говорит?

Второй: Требует включить радио.

Первый: Совсем обнаглели эти кибуцники.

Второй: Включи радио, Изя. ( более настойчиво ) Включай.

Первый, поколебавшись, уходит за сцену. Щелчок включенного радиоприемника. Слышна сирена. Молящиеся слушают, снимают талиты, аккуратно их складывают. Под талитами военная форма. Пока они не торопясь складывают талиты, слышны звуки терзаемых стартеров и, попозже – автомобильных моторов. Молящиеся уходят. Гаснет свет.

Комната управления. На сцене: Голда, Даян, Абба, Элазар, Стенографистка. Все, кроме, Стенографистки, сидят (или стоят) как-бы в оцепенении. Задник сцены затемнен. Он освещается, когда Первый и Второй говорят свои реплики.

Комната управления

Стенографистка( на телефоне ): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Суэце?

Освещается задник

Первый: Они размывают водой песок! Они сейчас пойдут, пойдут! Где авиация, где эта блядская авиация?!

Второй: Седьмой и четырнадцатый сбиты! Пятый падает! Падает! Засада! Это засада! Всем назад!

Первый: Ну где они, где? Мы тут долго не продержимся.

Второй: Нам не прорваться! Куда ты, Габи? Куда? Всем назад! Ракета! Ракета!

Первый: Уже идут! Огонь!

Комната управления

Стенографистка:( на телефоне ): Кто-нибудь, кто-нибудь! Обстановка на Голанах?

Освещается задник

Первый: Десять, двадцать, третий десяток… Их слишком много. Они подрывают мины. Почему их не бомбят?! Почему их нахрен не бомбят?! Где самолеты?!

Второй: Ракета! Ярон влево! Влево! Маневр!

Первый: Шестьдесят.. Больше, их еще больше! Все, потом посчитаем. Моти – бронебойный. Аки – вперед на полной!

Второй: Нет, не будет! Ничего не будет. Остались только ты и я. Но их нельзя пропустить, слышишь!! Прием! Прием!

Комната управления

Голда: Моше! Что происходит? Что? Какого хрена ты молчишь? Отвечай же!

Даян: Я не знаю…не знаю

Голда: Что!? Что ты не знаешь? А кто знает?

Даян: Дадо, да скажи же ты!

Элазар: Что сказать? Я знаю не больше тебя. Но, похоже, мы в полной жопе.

Голда: И это все. что ты можешь сказать? Ты! Ты! Ты! Ты главнокомандующий или хуй с погонами?

Элазар:Да забери ты мои погоны нахер.

Голда: Ты хоть что-нибудь можешь сказать? Хоть что-нибудь!

Элазар:Что сказать, что?! Сведения пока что противоречивы и ненадежны. Нам нужно время, время.

Голда:А оно у нас есть? Нам что есть куда отступать? Обри, напомни им про "границы Освенцима", не молчи. Почему их не бомбят? Почему мы не бомбим Каир?

Даян:Какой нахрен Каир! Переправу бы разбомбить.

Элазар:Да послушай же! Наша авиация наткнулась на плотный зенитный огонь. Все их существенные объекты плотно прикрыты зенитными батареями. Мы уже потеряли несколько самолетов.

Голда: А как же вал? Этот хваленый вал?

Элазар:Сообщения противоречивы…

Голда: Ты уже это говорил.

Элазар:В общем, похоже вала больше нет.

Голда: И это все что вы мне можете сказать? Я не верю, не верю! Этого нет, ничего этого нет! Скажите мне, что все это шутка! ( истерика ) Боже мой, пусть мне скажут что все это неправда.

Даян:Накапайте ей валерианки, что ли.

Голда: А-а-а-а!! ( раскачивается )

Элазар:Когда наша соседка так закатывалась, муж ее с размаху хлестал по физиономии. Это помогало безотказно.

Даян:У кого рука покрепче, заехать Премьеру по лицу?

Абба:Я женщин не бью.

Голда: Сволочи, какие вы все сволочи.

Элазар:Ну вот, обошлось без рукоприкладства.

Голда:Моя бы воля я бы вас всех расстреляла у ближайшей стенки, а одноглазого повесила бы за яйца.

Даян: А мне за что такие привилегии?

Абба:Голда, угомонись. Может стоит вначале успокоиться?

Голда: Заткнись! Ты тут вообще случайно. А вот ты, Моше, не молчи. Ты же никогда не молчал. Что с тобой? Скажи, наконец, что-нибудь!

Даян выходит на авансцену

Даян: Вам когда-либо снился сон в котором ты не можешь двинуться, пошевелить рукой, сделать что-либо? Тягучее, отвратительное бессилие. Ох, как это страшно. Можно не боятся пуль, снарядов, можно смело идти в атаку на врагов, на политических противников, на бюрократию, наконец. Но эта невозможность действия когда от тебя ничего не зависит и ты бессилен, связан невидимыми путами. Страшно. Страшно. А ведь ты всегда был уверен, что все в твоих руках. Нет, говорил ты себе, я не сверхчеловек, но где-то там, в глубинах подсознания ты верил, что ты можешь многое . Конечно, ты не можешь повернуть ход светил как Иисус Навин. Ты даже не можешь заставить этого жида Киссинджера повернуться к нам лицом, а не жопой. Но какое-то свое "все" было всегда в твоей власти… Было до сегодняшнего дня, когда ты застрял в этом тягучем, обессиливающем подобии сна. Когда твое чуство уверенности в себе тебя подло обмануло, провело как фраера, как последнего лоха из Касриловки. Проснуться, надо немедленно проснуться. Надо на фронт, там где стреляют. Под бомбежку, под артобстрел, поправить нервы. Только один разрыв шестидюймового рядом, комья земли, бьющие по спине, радостное ощущение того, что опять пронесло, опять ты обманул смерть, и все снова встанет на место. Ты опять обретешь потерянную уверенность, опять обретешь себя. На фронт, да, на фронт.