Владимир Мороз - За отвагу

Там, где сопротивление ослабевало и немцы испытывали явное преимущество, они снова становились напыщенными, появлялась уверенность, что русские наконец-то окончательно разбиты, что СССР – это колосс на глиняных ногах. Тронь его посильнее – и он рассыплется в прах. Но русские солдаты со своими старыми винтовками почти без патронов, голодные и оборванные, снова вылезали откуда-то, чтобы в очередной раз собственной кровью заставить это безжалостное немецкое колесо буксовать…

Уйдя левее от окопов на несколько сот метров, группа вышла к кладке – небольшим жердям, переброшенным через ручей.

– Недавно обнаружили, так что не придется вам сапоги мочить, – устало улыбнулся Тишкевич.

Он подошел к каждому из разведчиков и обнял его на прощание по сложившейся в роте традиции. Ведь бойцы уходят на смертельно опасную прогулку, и никто не знает, вернутся они или нет.

– Запомни, Федор Николаевич, – задержался Тишкевич около старшины, – этой ночью ваш основной враг – время. Вы просто обязаны успеть. Все, с богом, ступайте.

– Успеем, не впервой, – спокойным, как обычно, голосом сказал старшина, вступая на шатающиеся под ногами жерди.

Разведчики по очереди перебрались на тот берег и бесшумно скрылись в лесу. Тишкевич постоял еще немного, прислушиваясь к звукам вечернего леса, но так ничего подозрительного и не уловил. Развернувшись, он ушел в расположение: пока совсем не стемнело, нужно успеть рассказать молодому пополнению, как ориентироваться в лесу. Обидно: люди вынуждены чуть ли не каждый день бродить по лесам да полям, а обыкновенных карт нет. Компасов, и тех раз, два и обчелся. Даже в полку воюют по трофейной карте, добытой во время одной из вылазок.

И вдвойне обидно то, что на немецкой карте указаны такие подробности, что даже опытные командиры восхищаются. Получается, что успели немцы основательно подготовиться к нападению, а мы по какой-то неведанной причине оказались застигнуты врасплох. И сколько ни ломал Тишкевич голову над этим, так ничего путного в оправдание придумать не получалось.

Расположившихся около дороги немецких мотоциклистов обошли стороной. Пройдя еще несколько километров параллельно дороге, решили сделать засаду на повороте и дождаться какой-нибудь одиночной машины, в которой вполне сможет оказаться немецкий порученец, везущий очередную сводку или приказ по подразделениям. Долго ждать не пришлось. Еще не совсем стемнело, когда послышался гул приближающихся машин. Большая колонна немецких грузовиков, мотоциклов, броневиков проехала в сторону фронта. Не успела осесть пыль, как за ней проследовала вторая колонна, третья. И только когда первые звезды ярко зажглись на небе и Млечный Путь расстелил свой яркий ковер, все затихло так же внезапно, как и началось.

– Вот теперь будем ждать своего языка, – старшина прихлопнул очередного надоедливого комара, звенящего прямо около глаза.

Прошла добрая половина ночи, над дорогой стояла тишина. Изредка там, где проходила линия фронта, а вернее держал оборону их полк, взлетали немецкие осветительные ракеты, своим холодным светом раздвигая ненадолго тьму, да где-то далеко грохотали тяжелые орудия. Только под утро, когда небо на востоке начало сереть, а белый туман подниматься от прогретой за день теплыми солнечными лучами травы, раздался звук приближающегося мотоцикла. Разведчики подскочили, заставив тут же испариться сонливость, быстро заняли места, готовясь к захвату. Нервы были напряжены. Вот он, шанс, который нельзя упустить.

Однако произошло непонятное. Не доехав до поворота, мотоцикл остановился. Двигатель еще немного поработал, а затем заглох. В наступившей тишине раздалась немецкая речь, и все стихло. Разведчики напряглись, и тут старшина замахал руками, призывая Андрея с Василием подойти поближе.

– Андрюха, надо посмотреть, что там. Может, поломались, – сказал он тихонько одними губами. – Ты заходи вдоль дороги, Васька пойдет левее, а я в середине двинусь. Все. Поехали. А там по обстоятельствам. Если что, работаем по сигналу.

Бесшумно, словно тени, разведчики растворились в темноте, скрываемые деревьями. Василий быстро рванул на левый фланг и обошел немецкий мотоцикл по лесу, затем аккуратненько подкрался поближе к дороге и затаился всего в нескольких метрах от возвышающихся рядом с мотоциклом фигур. Двое немцев стояли рядом и негромко переговаривались между собой. Один, высокий и тучный, в большом кожаном плаще, на котором отблескивала под лунным светом металлическая бляха полевой жандармерии. Поверх головного убора у него была надета стальная каска. Другой немец, невысокий, тщедушный, в застегнутой на все пуговицы шинели. О чем говорили, было непонятно, но явно не торопились, словно чего-то ожидая. По всему выходило, что немцы ждали рассвета, чтобы устранить неисправность, либо попутки, которая отбуксирует сломанный мотоцикл.

Негромко прозвучал свист ночной птицы. Василий, услышав знакомый сигнал, приготовился к броску.

– Хэндэ хох! – резко прозвучало в темноте, и перед немцами вдруг возникла фигура сержанта. В этот же миг Василий бросился к жандарму и приставил ему к горлу нож, заставив от испуга резко выпустить газы. Ко второму немцу вышел из леса старшина, держа впереди себя автомат. Тот что-то затараторил, поднимая руки вверх.

– Сейчас, Васек, я толстому руки свяжу, подержи пока, чтобы не рыпнулся. Здоровяки – это твой профиль, – негромко пошутил Андрей, вытаскивая из-за пазухи моток веревки и кляп.

Одновременно с ним старшина начал связывать второго, предварительно заткнув ему рот куском тряпки. Немец даже не пытался сопротивляться, еле стоя на ватных от страха ногах. Сержант подступил к жандарму и отработанным движением вставил ему кляп. Немец замычал, пытаясь отбрыкнуться, но Василий тут же немного надавил острием ножа на шею, быстро прекратив желание пленного сопротивляться.

– Тихо, падла, не дергайся, – прошептал он, и немец замер, уловив в тоне русского зловещие, безжалостные нотки.

Андрей начал вязать руки жандарму, как вдруг тишину ночи прорезал резкий хлопок пистолетного выстрела, прозвучавший со стороны кустов, растущих на обочине дороги. Сержант на мгновение замер и стал оседать, заваливаясь на бок. Василий машинально, работая на автомате, тут же полоснул лезвием ножа по горлу немца. Тот захрипел, вскинул руки и стал падать, захлебываясь собственной кровью. Упав на пыльную дорогу, он несколько раз дернулся в предсмертной агонии и замер. Одновременно с этим старшина ударом руки отправил на землю второго немца и, на ходу вскидывая автомат, бросился к кустам, стреляя на вспышку прозвучавшего выстрела. Из кустов раздалось еще два выстрела, прежде чем ответные пули достали врага.