Владимир Мороз - Сашка

Сашка воткнул топор в дерево и медленно, немного согнувшись и держась руками за живот, направился к кустам, внимательно посматривая в сторону немцев. Те даже ухом не повели, продолжая о чем-то не спеша переговариваться, раскинувшись в тени. Отойдя метров на двадцать, Сашка развернулся, согнулся еще больше, стремясь стать незаметным, и быстро, не наступая на сухие ветки, рванул в глубь леса. Хватиться его должны будут минут через десять. Пока вызовут охранников с собаками, пройдет еще часа полтора. Так что небольшая фора у него есть. Главное – продержаться до темноты, ночью немцы в лес не пойдут. А до рассвета он сумеет уйти далеко.

Бежал он на юг, немного забирая западнее, надеясь сбить преследователей с толку. И только сделав порядочный крюк, повернул на юго-восток. Несколько раз попадались ручьи. Сашка то бежал по воде, перепрыгивая с одного берега на другой, то петлял вокруг небольших заболоченных участков, стараясь сбить со следа собак. Часа через три непрерывного бега он уловил далекий лай. Все! Идут по следу. Теперь только бежать! И он бежал, задыхаясь, из последних сил. Ноги в мокрых сапогах стерлись в кровь, но времени сесть, вылить воду, выжать портянки не было. Каждый шаг причинял боль, но он, казалось, не замечал ее. Перед глазами плыли страшные картины истязаний беглецов. Лай продолжал доноситься сзади, то приближаясь, то отдаляясь. Силы были на исходе.

«Все, не могу больше, пусть догоняют, пусть стреляют», – закрадывалась предательская мысль. Но тело, казалось, уже не слушало мысли своего хозяина, продолжая упрямо двигаться вперед. Впереди лес поредел, и показалась дорога, по которой шла колонна вооруженных немцев. Сашка остановился, думая, что делать дальше. Бежать вдоль дороги? Куда? Или эти заметят, или преследователи догонят! Переждать? А если эта колонна такая же, как и те, что видел раньше, – без конца и края.

Вот она, свобода, так близко и так недостижимо! За дорогой виднелся густой лиственный лес. Но как туда попасть? Страх быть затравленным собаками или оказаться сваренным в котле все же победил. Сашка, прячась за деревьями, подобрался поближе к дороге, и, как только мимо промаршировала очередная рота фашистов, а до подхода второй оставалось метров сто, он, собрав последние силы, рванул через дорогу. Перелетел ее за считанные секунды прямо на глазах у растерявшихся от такой наглости немцев и бросился под спасительное прикрытие деревьев. Сзади раздалось несколько автоматных очередей, но он был уже далеко, и пули лишь выкосили ближайшие около дороги кусты.

Уже начало темнеть, когда он выскочил прямо к реке. Вот он, Буг. Граница! На той стороне – советская земля. Лай сзади уже не был слышен, и Сашка остановился в прибрежной осоке передохнуть. Немного отдышавшись, разулся и стал медленно, стараясь не шуметь, прокрадываться к реке. Неизвестно, что сейчас там, на другом берегу. Держа сапоги над головой, перебрался через реку, истертые в кровь пальцы приятно приняли холод воды, даже вылезать не хотелось. Напившись речной воды, выбрался на берег и, снова обувшись, медленно пошел уже по своей родной земле. В паре десятков метров от реки проходила пограничная контрольно-следовая полоса, опутанная рядами колючей проволоки. Видимо, здесь немцы не переправлялись, и это был небольшой кусочек сохранившейся границы в ее нетронутом первоначальном виде. Правда, сильно пугала тишина. Казалось, что граница умерла вместе со своими защитниками, которые больше никогда не пройдут здесь дозором. Сашка постарался поскорее покинуть это место, призрачно напоминавшее о мирных днях, уж слишком неуютно он себя тут почувствовал.

Ночь выдалась звездная, и он шел все дальше и дальше, ориентируясь по немеркнущей Полярной звезде. Спать не хотелось. Наоборот, волнующее чувство свободы радовало, хотелось кричать от счастья, что наконец-то вырвался из преисподней. Хотя неизвестность будущего настораживала: он еще слишком далеко от дома, чтобы можно было расслабиться, поэтому нужно держаться внимательней. Когда начало светать, он пересекал большое поле, вскопанное воронками. В конце тянулась неровная линия наспех выкопанных окопов. Значит, здесь был бой, и наши отошли. Но почему не слышно канонады? Где Красная армия? Как далеко зашли немцы? Откуда Сашке было знать, что немцы в это время добивали окруженные около Минска дивизии, переправились через Березину и уже подошли к Днепру в районе Жлобина и Рогачева.

В одной из полуразрушенных землянок он нашел уцелевшую чудом стеклянную флягу и заплесневелый сухарь. Пройдя еще немного в лес, он остановился в густых зарослях папоротника. Голова гудела от недосыпа, тело наполнилось дикой усталостью. Сашка подмял под себя немного стеблей и улегся на них: нужно было отдохнуть перед неизведанной и, вероятно, опасной дальней дорогой. Только успел снять сапоги и положить на них портянки, как моментально провалился в крепкий сон. Настолько крепкий, что если бы рядом проехал танк или выстрелила пушка, то он вряд ли бы проснулся.

Стояла страшная жара, словно солнце желало испепелить своей бесконечной силой громыхающую войну, заставить людей искать любую прохладу, чтобы отдохнуть от парящего пекла и, главное, задуматься о смысле самого человеческого бытия, о бесперспективности братоубийства, ведь об этом говорит вся история человечества. Природа давала понять, что человек – это всего лишь слабое создание, не способное повлиять своими поступками на мироздание, копошащееся, как муравей, в своем ничтожном мирке. Как не получится у муравья стать птицей, так и человек никогда не станет хозяином природы. И это раскаленное солнце хотело своими яркими лучами пробиться в голову каждого, кто был сейчас рядом, и сказать ему: «Человек! Что ты делаешь? Опомнись, остановись»…

Сашка заканчивал набирать во фляжку воду из маленького ручейка, звенящего на камешках переливами прозрачной холодной влаги, как вдруг услышал голоса людей, приближавшихся к нему по маленькой лесной тропинке. Голоса были громкие, веселые, не русские. Не став дожидаться, пока фляга полностью наполнится, Сашка диким зверьком нырнул в заросли растущей около тропинки осоки, прижался к земле и притаился, стараясь сдерживать дыхание.

Не прошло и полминуты, как рядом друг за дружкой протопало около десятка немцев в серо-зеленых мундирах с закатанными рукавами. Все они были как на подбор: белобрысые, крепкие, высокие, белозубые – словно с геббельсовской агитки о превосходстве арийской нации над другими. Немцы были без касок, в руках каждый держал винтовку. Они о чем-то весело и громко разговаривали, словно это была обычная прогулка шумной компании по летнему лесу. И все казалось бы мирным, если бы не трое пленных красноармейцев, шедших со связанными сзади руками посредине этой ватаги, которых идущий сзади верзила-немец периодически подгонял ударом приклада.