Владимир Зюкин - Сашка. Книга вторая

Сашка жил терпимо. Почти все ночи проводил в кампании мальчишек. Бесшабашная толпа уходила в лесок, где пареньки рассаживались на пни и пили водку под Сашкину гитару. Кстати, он уже имел собственный инструмент.

Случайно присоединилась к их кампании девчонка лет пятнадцати. Была она как бы без имени, потому что откликалась на кличку «Седая». Красотка, тонкая, волосы – натуральный лён, за который её и прозвали «Седой». Сашка не отводил от неё глаз.

И вот что вскоре случилось. Была ночь, была водка. «Седая» пила, как все. Опьянели мальчишки и обступили её, стали приставать. Она захихикала, не сопротивлялась, и вдруг сунула руку одному из пареньков в штаны. Это сразу раззадорило компанию. Блеснула белизной кем-то нагло оголённая девичья грудь, а кто-то уже потянул и трусики с неё. Сашка окаменел, тараща глаза на девичье обнажённое тело. А возбуждённая кампания совсем одурела. «Седую» положили на ловко постеленный кем-то пиджак. Она, перестав хихикать, вдруг потянула на себя рослого паренька, а когда он лёг, обхватила его плотно ногами. Сашка видел её бледное лицо, по которому пошли красные пятна. А паренёк уже задвигался на ней, шумно выдыхая воздух. Сашка понимал, что происходит, и воспринял это как что-то ужасное. Когда верзила, пьяно пошатываясь, встал, она продолжила лежать. Это понято было как приглашение следующему мальчишке. И белобрысый увалень, туманно соображая, что он делает, стал спускать с себя штаны.

Сашка, схватив гитару, вскочил и, не помня себя, подался прочь, вдогонку услышав насмешливый окрик.

После такого происшествия, он оставался пару вечеров дома. Дружки Сашкины уже заскучали без гитары. И он заскучал. И, ожидаемо, не выдержав, отправился в лесок. «Седая» была там. Боясь глянуть на неё, он присел на пень и забренчал на гитаре. Мальчишки заорали песни, зазвякали стаканы. «Седая», поглядывая на Сашку, не пила. Но её трезвость мальчишек не смутила. Без лишней суеты белобрысый увалень бросил на траву пиджак и кивнул «Седой» на него. Она глянула на Сашку. Он подумал: «Не пойдёт…» «Седая», и правда, не двинулась с места. Но белобрысый подошёл к ней, в руке держа бутылку вина. «Выпей, а то киснешь» – скривив улыбку, он сунул ей в руку откупоренную бутылку. «Седая» опустила глаза, но потом, вдруг закинув голову, приложилась к горлышку. Паренёк стоял рядом, улыбаясь. И тут произошло такое, что мальчишки никак не ожидали. Сашка подошёл к «Седой» и, выхватив из её руки бутылку, отбросил её, а потом схватил «Седую» за руку, и потянул к себе. Она, поднявшись, поневоле, обняла его, чтобы не упасть. На мгновение они прижались друг к другу. Он даже растерялся, но потом оттолкнул её и выдохнул:

– Ух, падла! Подстилка подзаборная!

Мальчишки застыли. Тот, кто стоял рядом, отступил. Но скоро и он, и остальные опомнились и подошли к парочке, но не слишком решительно, помня, откуда гитарист прибыл, и потому наверняка ходит с ножиком.

– Вот что, – бесстрашно возвестил Сашка. – Мы уходим. Возражения будут?

– Как уходим? – чей-то голос.

– Вот так. И мешать не советую, – Сашка поволок «Седую» в сторону, попутно прихватив гитару, при этом, удивляясь, что уйти дали.

Но он чувствовал спиной злые взгляды. «Если бы были пьяней, накинулись бы толпой» – подумал. Они отошли шагов на триста; он высказался:

– Наверно, тащатся сзади. Если нападут, тебя не пожалеют тоже.

Она в ответ вложила хрупкую ладошку в его руку, и они побежали в сторону огней города. Наконец показались фонари окраинной улицы. Сашке, при свете фонаря, бросилась в глаза красота спутницы: на плечи скатывались волнами белые волосы, тонкие черты лица были совершенны. Вдруг залаяла собака. Они перешли на шаг, тем более, что Сашка стал задыхаться – результат курения.

Мальчишки их не преследовали. Беглецы теперь стояли лицом друг к другу, обмениваясь взглядами, точно встретились впервые. Молчали. Сашке показалось, что он может так стоять долго: ему было хорошо! Но «Седая» протянула к нему руки, обняла и крепко прижала к себе. Маленькие, твёрдые груди пронзили его зноем; детская ручка погладила ему плечо.

– Можно поцелую? – задохнувшись от волнения, прошептал Сашка.

Она покачала головой и шепнула в ответ:

– Нет, я стесняюсь. – Сашка не уловил насмешки.

– Дура! – брякнул.

Она хихикнула и, обняв рукой его затылок, впилась губами в его рот. При этом, другая её рука, пока длился поцелуй, нырнула вниз, под ремень его брюк.

– Ты что… – освободив рот, дёрнулся Сашка.

Но её ручка была дерзкой и оказалась уже под резинкой трусов. Пламя поползло к ногам и животу его.

– О-о-о, ты хочешь… – зашептала она.

Отстранившись, она потянула его за собой, на лавочку, на которую клонились ветки малины: лавочка касалась палисадника дома. Они сели, обнявшись. Сашка почувствовал рядом с собой женщину, которая манила его в неизвестность.

– Сашенька, – зашептала она, – у меня ни с кем такого не было, с ума схожу. Зачем только тебя встретила…

Он посмотрел ей в глаза – они были правдивы, в слезах. Он притянул к груди её голову и заговорил жарко:

– Давай здесь, на скамейке, дадим клятву: не бросать друг друга до могилы. Я клянусь!

– Милый Саша, – зашептала она с грустью, опустив глаза. – Ты не знаешь меня, ты даже не знаешь имя… Давай знакомимся – я Зося.

– Зосенька, родная…

– Да погоди, Саша. Я заметила ещё там, что тебе жаль меня. Вот и жалей. Тебе всего четырнадцать, а я «Седая» в пятнадцать. И меня никто не жалел… Только у нас с тобой ничего не получится.

Она зарыдала и отстранилась. В эту минуту она Сашке показалась ребёнком – беззащитным и обиженным. Но «Седая» вдруг выпрямилась, вытерла слёзы и встала:

– Пошли ко мне.

Подошли к её халупе, похожей на бедную крестьянскую избу. Дверь была приоткрыта. Из узких сеней пахнуло нехорошим запахом.

– Не дом, а помойка, – сказала, будто оправдываясь, Зося.

В кухне, на полу, валялись осколки стакана; рядом со столом лежала на боку табуретка; к печи приткнулся диван под покрывалом, с помятой подушкой.

– Мне, Саша, получить бы свидетельство за семь классов, – сказала Зося. – Тогда я уехала бы на Север.

Он поставил на ножки табуретку и сел. Зося налила в стаканы тёплый чай из чайника, сняв его с плиты, высыпала из кастрюли в тарелку варёную картошку, поставила на стол банку с капустой.

– А давай лучше покрепче чего, голова трещит, – поморщившись, сказала она и вытащила из шкафа начатую бутылку водки.

Вылив обратно чай, она налила по полстакана. Выпили и закусили картошкой с капустой.