Владимир Зюкин - Сашка. Книга вторая

– Как тебе моя семейка? – спросил Вадик, когда провожал Сашку домой.

– Кажется, дружная.

– Когда с выпивкой придёшь, отец будет ещё приветливей.

– На выпивку денег нет.

Бабка Агафья встретила внука плачем:

– Где запропастился? Что же ты – только приехал, и уже так пропадаешь.

Сашка обнял бабушку и поцеловал.

– Господи, да ты и пьяный… И голодный? А мне покормить тебя нечем.

– Я, бабуля, сытый.

Сашка вышел в коридор. Вадик был ещё там – стоял у двери спортзала и смотрел, как атлет безжалостно лупит по боксёрской груше. Кивнул на велосипеды, сказал:

– Один стырим, можно неделю пить.

– Нельзя, – отрезал Сашка. – Здесь тётка сторожихой работает.

– Я понял, – вздохнул Вадик. – Найдём другие места. А сейчас куда? Пойдём к Петухову?

– Такого не знаю. Лучше к знакомым пацанам. Ещё к Нинке заглянем.

– У Кольки всегда есть что курнуть… Только если тебе не охота, пойдём к другим, может, там угостят.

– Зайдём к Нинке.

Нинкина мать и сама Нинка долго отчитывали Сашку по поводу его знакомства с Вадиком, который остался ждать его на улице. Особенно возмущалась мать, старалась открыть Сашке глаза на достоинства дружка – пьянство и хулиганские выходки. Долго слушать жужжанье в оба уха Сашке надоело – хлопнув дверью, он выбежал в коридор.

Дружба с Вадиком продолжалась. В жаркую погоду купались на Иртыше, вечерами делали визит к дружкам, где убивали время за пьянством и шатанием по улицам. Сашка, как будто забыв об обещании устроиться на работу и помочь родне, шёл по дороге, как конь, которому сбоку зашторили глаза. В самом деле, как будто не видел другую молодёжь, которая училась, работала, стремилась к каким-то целям, он жил будто бы по другую сторону забора от них. Зато каким-то собачьим нюхом он находил дружков, похожих на себя. Недавно познакомился с двумя братьями. Старший из них, Вовка, где-то работал, однако вечерами вливался в сборище подростков – безработных хулиганов и пьяниц. Как человек обеспеченный, он подарил Сашке куртку. Неплохим оказался и брат его, Колька. Этот отдал Сашке крепкие туфли. Приодели. Но подъедаться у дружков или у нищей родни становилось всё стыдней. И он пошёл искать работу. Помыкавшись по предприятиям, пристроился учеником слесаря на автобазу. До обеденного перерыва крутил гайки, в обед голодал, так как горбушка хлеба с куском дешёвой колбасы – пайка из дома – не насыщали его молодой организм. Иногда, из жалости, его подкармливал старый слесарь – шеф. Работа на голодный желудок после перерыва у Сашки не клеилась, за что и получал он маты от мастера. А однажды умудрился сорвать живот, и едва дождался конца смены. У ворот его ждали Вадик с Колькой Фоминым.

– Чё вцепился в живот? – спросил Вадик.

– Надорвал, когда мотор снимали.

– И на хрен тебе эти моторы! – воскликнул Колька. – Бросай работу.

Не вовремя, видно, встретились ему дружки: корчась от боли, он решил не ходить больше на работу. Даже месяца не проработал. Переночевал три ночи у Вадика. Домой не ходил: пусть пока думают, что он ещё работает, иначе будут нудные причитания Анны и бесконечные вздохи бабушки.

Он не мог, конечно, помнить, какой Анна была в военные годы – был ещё мал, поэтому не увидел перемены, которая случилась с ней, окунувшейся в трясину передряг. Теперь это была слабовольная женщина, мать – одиночка. А ведь в юности о высокой любви мечтала. Сашка ещё не знал, хотя догадывался, что суровые судьбы – далеко не исключение.

Только на четвёртый день решился прийти он домой: питаться у Вадика стало совсем неудобно. Когда проходил мимо спортзала, то остолбенел: Вовка, его брат, бил по груше. Всё такой же франт: на брючках стрелки, алая шёлковая рубашечка на выпуск.

– Где пропадаешь, братишка? – спросил он, продолжая бить по груше.

– Шатался с пацанами. А ты зачем приехал?

– Я? Да так. – И снова хлёсткие удары.

На этом разговор закончился: как будто и не братья. Дома Сашка ни с кем не объяснялся; будто не видя вопросительный взгляд бабушки, в шкафу взял кусок хлеба и вышел за дверь. Минуя спортзал, даже не взглянул туда. Отправился к Нинке. Она его встретила радушно. Налив супу, усадила за стол. Старая бабка её была на месте, то есть, лежала на кровати, матери не было.

– Уехала к сестре. Две ночи не будет, – объяснила Нинка. – Так что, если хочешь, можешь переночевать.

– Хочу! – чуть не подпрыгнул Сашка, предчувствуя чудную ночь.

Легли на одну кровать. Сашка знал, что делать. Но Нинка оттолкнула его:

– Не для этого оставила. Хочешь дружить – давай, а нет, убирайся!

Неожиданный отпор. Сашка, откинувшись на спину, полежал молча.

– Пойду, покурю. – Встал, поплёлся к двери.

– Возвращайся, обнимемся и уснём.

Когда он закурил, из темноты к нему подошёл Витька Лыков. Сел рядом. Ему уже шестнадцать лет, но выглядел он моложе Сашки. Улыбнувшись загадочно, прошептал:

– Послушай, Машка Скорожилова в лес вечером придёт. Её родители в отлучке. Пойдём: её нам обоим хватит.

– Не хочу: она толстая.

– Что тебе, на ней жениться? Всё равно от Нинки не отломиться: к ней уже подбирались – бесполезно.

– Я только что её объездил, – соврал Сашка, задумав хитрость, чтоб отомстить Нинке за отказ. – Так что, Витёк, – наклонился он к пацану, – теперь она даст тебе. Иди и скажи: давай, покувыркаемся.

Только проговорил, выходит во двор Нинка – посмотреть, ушёл ли Сашка. А Сашка Витьку подталкивает: «Иди – даст». Витька встал, подошёл к девушке. Сашка стал наблюдать. Дружок его, наклонившись, зашептал на ухо что-то Нинке. Но Нинка, недолго слушая, ткнула кулачком паренька по носу и, повернувшись, ушла. Витька ладонью ухватился за нос, вытирая кровь. Подойдя к Сашке, что-то хотел сказать, но Сашка встал и пошёл за Нинкой. Она за столом сидела и плакала.

– Ну и подлый ты, что наболтал? – Спросила.

Шутка не получилась. Сашка резко встал и вышел на улицу. И к Витьке подступился:

– Чего брякнул ей?

– Сказал, что раз она дала тебе, то нечего ломаться…

– Ух, придурок! – махнул рукой Сашка и подался восвояси.

Близились осенние холодные дни, но одежды тёплой у Сашки не было. Анне с бабушкой покупать ему было не на что, итак кормили, последние гроши тратя. Понимал Сашка, что плохо живёт, и старался как можно реже объедать родню. Дружки подкармливали, но и это было унизительно. И стал он подворовывать. Как-то катился на стыренном велосипеде – не успел сбыть, и тут почувствовал удар. От неожиданности он свалился на землю, поцарапав бедро. Воришку, вместе с велосипедом, погрузили в машину и отвезли в отделение милиции. Там допрос учинили. Он своё: взял покататься и собирался отвезти. «Врёшь», – качнул головой сержант. «А к чему он мне? Я хотел поучиться. Он валялся у забора. Рухлядь». «Врёшь, воришка; знаю тебя: не работаешь, не учишься. Ладно, проваливай! Попадёшься всё равно» – брезгливо махнул рукой сержант.