Андрей Авдей - Обязательно вспомнят

«Сливки?»

– Пить ты не пьёшь, – усмехнулся комбат, – поэтому тебе деликатес трофейный, ну а нам с замполитом спирта по такому случаю наливай.

Тихо звякнули кружки.

– За тебя, герой.

Ответом было громкое урчание.

Изредка вздрагивая ухом, из миски самозабвенно лакал сливки огромный, пушистый черный кот Степа.

Июль 41 года.

– Танки!

– Приготовиться!

В окопе раздались щелчки затворов, тихое звяканье бутылок с зажигательной смесью и сдержанный мат. Солдаты молча смотрели вперёд. Танки шли спокойно, словно сознавая свою неуязвимость перед парой десятков грязных, измученных непрекращающимися боями, бессонницей и голодом бойцов.

Три бронированных коробки, изредка лениво ворочая башнями, неспешно целились и стреляли, методично уничтожая всё, что считали помехой на своём пути. Затарахтел пулемёт, ему лихорадочно вторили сухие винтовочные выстрелы, раздавались приглушённые команды.

Александр прислушался и потряс головой.

«Наверное, почудилось», – подумал он.

Однако сквозь грохот разрывов вновь пробился тот же непонятный звук.

«Мины, что ли… Только странные они. Да нет, это просто в ушах звенит».

–..ф – прорвалось сквозь шум боя и лязг гусениц.

«Да что такое, с ума я схожу, что ли?»

–..аф.

«Твою…», – солдат выглянул и замер: метрах в сорока от позиций, возле неподвижного мохнатого холмика суетился маленький щенок.

– Тяф, – прорвалось сквозь разрывы.

«Наверное, мать его там убитая лежит. Эх, танком же раздавит».

Солдат пробовал свистнуть, но пересохшие губы не слушались. Щенок бегал вокруг убитой матери, периодически тыкаясь в неё носом, будто не веря, что остался совсем один на этом страшном поле.

«Пропадёт ведь», – с тоской глядя на приближающийся танк, подумал Александр.

На секунду бойцу показалось, что маленький бедняга обреченно и с тоской смотрит прямо в глаза, словно понимая, что скоро он навсегда исчезнет под ненасытными гусеницами.

«Была не была», – солдат выскочил из окопа и, петляя, бросился вперёд.

– Кудыть, кудыть, чтоб тебя, смерти хочешь? – раздалось из окопа.

Не обращая внимания на крики, прыжками, виляя и уворачиваясь, как заяц, Александр подлетел к щенку и, схватив его, скатился в воронку. Над головой злобно просвистела очередь.

Спрятав дрожащий комок под гимнастёрку, солдат вжался в землю и, замерев, прислушался к приближающемуся лязгу гусениц. Грохот раздавался совсем рядом, сверху посыпалась земля, и многотонная махина накрыла собой воронку.

«Держись, малыш», – подумал Александр. – «Выберемся, не впервой».

Разочарованно вздохнув по ускользнувшей жертве, танк рявкнул и двинулся вперёд. Через несколько минут раздался звон разбитого стекла, выстрелы, потянуло гарью.

«Пора».

Выскочив из воронки, преодолев расстояние в несколько прыжков и миновав дымивший танк, он свалился в окоп.

Улыбнувшись, солдат встал и тут же был свален мощным ударом огромного кулака:

– Ты что творишь, итить тебя в душу! – пожилой сержант навис над Александром. – Жить надоело? Ты чего под танк кинулся с голыми руками? Вставай, чтоб тебя.

– Да ладно, Петренко, – добродушно пробурчал подошедший лейтенант, – сейчас спросим, что случилось.

В окопе наступила тишина, изредка прерываемая далёкими выстрелами: все с интересом прислушивались к разговору.

Вытирая разбитые губы, боец вытянулся и доложил:

– Товарищ лейтенант, виноват, не удержался, спасти хотел, жалко стало, маленький ведь он совсем.

– Кто? – Сержант недоумённо посмотрел на солдата.

Офицер, судя по удивлённому лицу, был озадачен не меньше.

–Вот, – красноармеец раскрыл гимнастёрку, и на командиров глянула собачья мордашка:

– Тяф!

– Тьфу ты, тут люди как мухи гибнут, а он собаку спасать полетел. Чем кормить его будешь? Учти, ни крошки не дам, а НЗ тронешь… – и мозолистый кулак вновь закачался перед носом.

– Придумаю что-нибудь, – Александр улыбнулся.

– Тяф, – подтвердил щенок.

– Придумает он, – Петренко повернулся к командиру. – Товарищ лейтенант, ну что за бисов сын, прости меня Господи, всё норовит смерть за усы подёргать! Эх, молодёжь, молодёжь.

– Не бурчи, сержант, может, так и должно было быть, – лейтенант улыбнулся и повернулся к солдату. – Как назовёшь?

– Друг, товарищ лейтенант.

– Друг?

– Тяф, – под гимнастёркой радостно завилял хвостик.

– Значит, Друг, ну что ж, Петренко, из моего пайка выдели там что-нибудь, поставим на довольствие бойца, – и, погладив щенка, командир пошёл дальше по окопу.

– Будет сделано, – вытянулся сержант и, наклонившись к Александру, прошептал: – Потом подойди, есть у меня банка трофейного чего-то, вроде как съедобное, скормишь своему охальнику.

– Спасибо!

– Тяф!

– Идите вы, оба, – и, бурча что-то под нос, Петренко двинулся вслед за лейтенантом.

***

Три года спустя.

– Друг, снайпер!

Огромная овчарка рывком метнулась в сторону и затихла в выемке окопа.

– Вот это да! – рассмеялись красноармейцы.

– А вы думали? – Александр свистнул, и пёс мгновенно оказался рядом. – Он о налётах предупреждает, начало атак чувствует. Не собака, а талисман ходячий. А кто-то мне за него губы разбил, правда, товарищ старшина?

– Идите вы, оба, – хмыкнул Петренко, – а вмазал я тебе тогда за дело, жалею вот, что мало.

– А сейчас почему не можете, – молоденький солдатик осторожно погладил Друга.

– Дак нельзя теперь, это в 41-м он пацаном был, а сейчас героем стал: истребитель танков, орденоносец, и защитник рядом видали какой – руку откусит и не заметит, – огромный кулак дружески ткнул в грудь Александра, тихо звякнули награды.

– Тяф, – напомнил о себе пёс.

– Помню, помню, что обещал, держи вот, – Петренко что-то протянул и Друг удовлетворённо задвигал челюстями.

– Балуете вы его, товарищ старшина, – опять вмешался неугомонный солдатик.

– А как не баловать, почитай, всю войну с ним прошагали, от Минска до Москвы и теперь вот снова до Минска, всегда рядом. Мы с Сашком ему жизнью не раз обязаны были.

– Перед боем нам говорит, выживем мы или нет, – вмешался Александр.

– Это как? – заинтересованные красноармейцы со всех сторон обступили боевую тройку.

– Смотрите, – солдат присел перед псом: – ну что, мохнатая морда, скоро бой?

– Тяф!

– Танки будут?

– Тяф!

– А самолёты?

Пес молча смотрел на хозяина.

– Не будет? Это хорошо, – молоденький солдатик вздрогнул, – боюсь я, когда они с неба падают, кажется, будто прямо в душу прямо целятся, сволочи.

– Друг, а Никита, – Петренко кивнул в сторону бойца, – выживет в бою?

– Тяф, – радостно завилял хвостом пёс.

– А я? – вмешался другой красноармеец.