Кашенцев Кашенцев - Волки и шакалы

– Нохча, с гора, Ахмед Азагоев. Твой казак?

– Нет, я рыбак, охотник, в селе все рыбаки, правда, есть и казаки – от власти бежали, у них красные казаки всех мужчин вырубили, – рассказывал мужчина. На вид ему было лет двадцать, одет тепло – по-зимнему: старая шапка-ушанка, короткий тулуп, теплые ватные брюки, кожаные сапоги, подпоясан патронташем со вставленными желтыми патронами. Азагоев удивленно спросил:

– Казак казака стрелял?

– Что ты хотел, гражданская война, коммунисты натравили, брат на брата пошел, – ответил охотник.

– Как можно брат брата биль? – покачал головой горец.

– Коммунисты, – ответил Александр. – Ладно, подожди, мне надо убитых уток собрать, а то утонут.

Охотник вновь положил на дно ружье, взял шест и поплыл на середину озера. Здесь уже дичь опять садилась на гладь озера. Утки летали прямо над головой, цапли, раскинув огромные крылья, падали в воду, застывали, стоя на одной ноге и высматривая в воде мелкую рыбешку, в камышах слышалась активная возня – там птица устраивала гнезда, готовясь вывести потомство. Селезни красовались перед утками, распрямляя блестящие зеленым крылья, солнце бриллиантами играло на мокрых тушках.

Кравцов быстро собрал убоину, плавающую на поверхности воды, разогнал лодку и с силой загнал ее на берег, выпрыгнув на землю, достал из лодки мешок, быстро стал кидать туда дичь. С одного выстрела он убил около пятнадцати уток.

– Дай утка, – попросил горец.

– А почто сам не настреляешь? – спросил Александр. – Хотя из винтовки особо не настреляешь.

– Моя есть ружье – лодка нет.

– Лодку возьмёшь, когда я охотиться не буду, завтра воскресенье, мы все отдыхаем, можешь охотиться, – разрешил охотник, протягивая горцу двух уток.

– Хорошо, – согласился он, взяв подарок за ноги. – Как зовут село, кто хозяин? Моя здесь хочет жизнь.

– Село называется Бирюзяк, над нами хозяина нет, все решают старики, сейчас я сделаю еще выстрела четыре, загружу лошадь и поеду домой, если хочешь, езжай со мной, – предложил охотник.

Развернувшись, Азагоев пошел назад к месту своей стоянки. Сзади вновь раздался звук выстрела. Сквозь кустарник он вскоре увидел своих овец, все так же щиплющих траву. Собаки же, учуяв человека, вначале вскинулись, но, увидев хозяина, весело замахали хвостами. Патимат сидела на свернутой бурке, вязала спицами из шерстяной пряжи носки, счастливо улыбнулась мужу. Положив уток у ее ног, Ахмед сказал:

– Свари их, пока я съезжу в село, там живут рыбаки.

– Хорошо, – согласилась женщина, отложила носки и принялась щипать дичь.

Горец еще нарубил дров для костра, сходил на речку, принес воды, оседлал лошадь, взял с собой кинжал и пистолет, оставил заряженное ружьё и винтовку жене, он знал, что, если надо, она сможет воспользоваться оружием. Прыгнув в седло, махнув рукой, поехал вновь к озеру. Между тем оттуда опять послышался выстрел. Жеребец, увидев лошадь, весело заржал, двинулся было навстречу, но привязанная уздечка не пустила. На берегу уже стоял полный завязанный мешок в пятнах крови, второй лежал пустым, но вот охотник пристал к берегу, подмигнув, весело сложил в него птицу. Вновь сев в лодку, поплыл на озеро, оттуда вскоре раздался выстрел. Проделав свою работу, наполнив мешки, погрузив их на коня, отвязав его, запрыгнул в седло, махнул Азагоеву следовать за ним.

Пока ехали по тропе между густым кустарником, жеребец Александра все пытался оглянуться на идущую следом кобылу, недовольно фыркал на понукания седока, когда выехали на широкою дорогу, ведущую от села к соленому озеру, поехали рядом, конь начал всячески оказывать внимание соседке – то ласково заржет, красиво выгибая шею, то пытается немного прикусить ее. Кравцову постоянно приходилось сдерживать его, а кобыла, видимо, была не против ухаживаний, не отстранялась, ласково косила влажным глазом.

– Надо встретить их, – хлопнул по шее свою лошадь Ахмед.

– Ты хочешь сказать, их нужно свести? – уточнил охотник.

– Да, – подтвердил горец.

– Тогда первый жеребенок мой.

– Нэт, – возмутился Азагоев, – он с мамой будет год, кормить, поить надо, смотреть за шакал, чтобы не съел.

– Но ведь жеребец мой, без него не будет потомства.

– А моя кобыла, – вновь возразил горец.

– Хорошо, рано ещё делить неубитого медведя, потом бросим монету, но нужно свести как можно быстрей, – согласился Кравцов, – если дальше не поедешь.

– Разве здесь ходит медведь?

– Нет, это пословица такая.

– А что дальше?

– Дальше сплошной солончак, а потом море, Крайновка, там власть, милиция.

– Нэт, дальше нэ поеду, надо овец чик-чик, помочь?

– А много?

– Два по десять, – показал Ахмед на пальцах.

– Двадцать штук не много, на день работы, отчего не помочь, – согласился охотник. – Шерсть всем нужна, поменяешь потом на муку, рыбу. Завтра еду в Крайновку, привезу что надо.

– Когда поедешь, твоя деньга дам, товар принесешь?

– Почему не купить? Всем товар беру, кто просит.

Немного помолчали, потом Азагоев вновь спросил:

– Старик нэ будет против?

– Земли у нас скудные – дно моря, в основном солончаки, сено для коров далеко косим, но овец пасти старики разрешат – шерсть-то нужна, да и шкуры. Вот только волков много зимой лютует.

– На волк винтовка. А казак ворует?

– Я сказал, казаков у нас нет, никто не ворует, хаты не запираем.

Между тем местность понизилась и путникам открылся вид на село: ровные квадраты огороженных плетнями дворов расположились на берегу широкой реки, которая когда-то была границей между казачьими станицами и горцами, белые крытые камышом хаты весело блестят округлыми глазами окон, аккуратные хозяйственные постройки, хлева для свиней, скота, зеленеющие молодой листвой сады, виноградники. В огородах копаются бабы, мужчины возле речки чинят вентеря – снасть для ловли рыбы, по улице носится стайка мальчишек, гоняясь друг за другом.

– Вот и мое село, – показал рукой Александр.

– А много мужчин? – спросил Ахмед.

– Ты хочешь спросить, сколько дворов?

– Да.

– Двадцать пять хозяйств. К морю двадцать километров, но и в Кардонке хватает рыбы: и судак, и осетр, сом, в сети попадается даже белуга, вобла идет на нерест.

– Мечеть где?

– О, о мечети здесь даже и не слышали, может, в Кизляре есть. Да и людей твоей веры здесь нет, горцы здесь не живут.

Всадники достигли первого двора – здесь ещё деревья не поднялись, да и отростки винограда были совсем маленькие.

– Вот и мой двор, – показав на хату, Кравцов крикнул: – Даша, я скоро буду, готовь обед! Вон старики сидят, как всегда, под деревом, греются на первом солнышке, а мне надо добычу раздать, ведь ружье здесь только у меня, – пояснил он Азагоеву.

Под тем же деревом сидели старики, одеты они были так же, как и год назад. Подъехав к ним, горец спешился, а Александр сказал прямо из седла: