Алексей Бережков - Мой немой Афган

Боевую подготовку я проводил по своей системе, получившей в округе название «полоса Б». Она заключалась в том, чтобы к огневому рубежу смена стрелявших подходила уже изрядно уставшая и измученная нормативами, переползаниями и имитацией боя со взрывпакетами, стрельбой холостыми патронами и так далее. В этом ничего нового не было, главная трудность – добиться разрешения на изменение системы подготовки, разумеется, в пределах уставов, наставлений и соблюдения мер безопасности.

Особенно настораживал и пугал вышестоящих командиров тот факт, что первые три недели оценки по огневой подготовке были очень низкие, двойки да тройки. Однако в итоге солдаты привыкли к высоким физическим нагрузкам перед самим этапом боевой стрельбы, и оценки постепенно становились выше и стабильнее. На годовой проверке в ноябре стрельба велась, естественно, без прохождения «полосы», и результат был отличным, а в общем рота сдала боевую подготовку на твердую, хорошую, без натяжек, оценку. С дисциплиной в конечном итоге все тоже встало на свои места, каждый выполнял свои обязанности по штатной должности, а не из личного желания лидерства. Я с волнением вспоминаю те нелегкие, но очень интересные дни, когда все время отдавалось службе, создавался коллектив и были видны результаты нашего совместного труда.

Почему я так подробно вспоминаю то время? Потому что Афганистан меня коснулся и прошелся по моей судьбе именно тогда. Рота ушла в Афган, и ушла без своего командира. Командование округа решило, что я обязан остаться и сформировать новую роту и продолжать службу в СКВО. Так я расплатился честью и авторитетом офицера и командира за бессонные ночи, новаторство и любовь к военной профессии. Я понимал подоплеку этого решения: зачем назначать и готовить нового офицера, если есть уже прошедший эту школу опытный командир, умеющий готовить коллектив к проверкам и сдающий их на «хорошо» и «отлично», знающий проверяющих из округа, дивизии, их требования и особенности подхода к проверке по каждой дисциплине боевой подготовки. А в дальнейшем я столкнулся с этой же проблемой при назначении на вышестоящую должность. Все те же выводы: зачем рисковать, экспериментировать, если можно «из этого» вытянуть сколько возможно, пусть пашет… К сожалению, такая кадровая система существовала, как и назначение на должность по блату, родству или знакомству. Многим хорошим офицерам это сломало военную судьбу. Позже, став начальником штаба бригады, командиром полка, я старался ни в коем случае не задерживать карьерный рост достойных офицеров или их направление на учебу в академии. Как итог такого отношения, встречаясь с однополчанами на юбилеях полка и дивизии, с удовольствием узнавал в полковниках и генералах бывших лейтенантов, а самой большой благодарностью считал то, что в моем полковом офицерском коллективе никто в жизни не потерялся и себя не потерял.

Возвращаясь к первым месяцам Афганистана: только позже я узнал, как в первые дни шел отбор офицеров и прапорщиков. Не могу утверждать, что это была кадровая система отбора, но многие начальники использовали возможность избавиться от неугодных, а часто просто неудобных командиров. Тем не менее подготовка этих офицеров была хорошей, они были первыми и, к их чести, смогли сделать в Афганистане почти невозможное: встали гарнизонами, организовали жизнедеятельность и самое главное – до апреля 1981 года не допускали регулярных боевых столкновений. Моя рота ушла в Герат, оттуда приходили письма, говорили, что якобы через полгода погиб командир роты, думаю, что мои солдаты меня осуждали, что я не смог отправиться вместе с ними. Кому объяснять, что я как мог добивался от командования справедливости, даже успел с друзьями-однополчанами обмыть отъезд и с родными попрощаться, но все было тщетно. Все мои хождения по инстанциям, просьбы, мольбы, угрозы вообще уволиться ни к чему не привели. Жизнь пошла своим чередом, но боль осталась на всю жизнь. Одно успокаивало и давало повод даже гордиться – по сведениям из писем, из роты на Родину живыми вернулись все, во всяком случае, в это очень хотелось верить и убеждать себя, что бессонные ночи подготовки к очередной стрельбе, жесткая последовательность в обучении на войне дали свои результаты.

Первая попытка Афганистана закончилась. Но я был уверен, что все равно там буду и быть там обязан, чтобы и себя не потерять, и доказать ушедшей роте, что командир не сдрейфил, а вынужденно, временно отступил.

Афганистан с каждым днем все больше входил в жизнь страны, хотя сведения, как потом выяснилось, были очень лживыми: то шли какие-то совместные учения, то оказывалась помощь народному хозяйству в сборе хлопка или ремонте техники.

В мае 1980 года у меня был отпуск. Встретился с другом-однокашником по военному училищу Он, прослужив год в Афганистане, получив два пулевых ранения в руку, после госпиталя тоже был в отпуске. В его рассказах об Афганистане было такое, что совершенно не укладывалось в привычные рамки мирной жизни. Многое было настолько нереально и, как мне казалось, не могло быть в принципе, что я скептически воспринял всю информацию, но вида не показал, чтобы не обидеть товарища.

Во время встречи меня не очень поразил вид шрамов на руке, а скорее глаза, что-то видевшие в момент рассказа, что мне увидеть было не дано, и состояние друга; он был и здесь, и где-то там, где ему служить еще не меньше года. В ноябре состоялась еще одна встреча с сослуживцем, приехавшим в отпуск. И хотя служили они с моим раненым другом в различных частях, да и занимали разные должности, один – офицер, другой был прапорщиком, их роднил тот же взгляд в себя и состояние «отсутствия присутствия» – так я потом стал называть состояние «афганца», пытающегося рассказать что-то о службе мирному населению.

Служба в полку проходила по заведенному распорядку, приходили молодые солдаты, увольнялись в запас прослужившие два года. Стрельбы, вождение, тактические учения, наряды, нервы, взыскания, поощрения. В срок получил капитана, дочке исполнился год, выдался один выходной, смог побыть дома до обеда, не выдержал и убежал в роту.

Осеннюю проверку рота сдала на «отлично», и меня вызвали в штаб СКВО в Ростов-на-Дону для вручения награды: знак ЦК ВЛКСМ «За воинскую доблесть». Отнесся скептически, все-таки не госнаграда, но когда такой же вручили саперу за разминирование и летчику за испытательные полеты, статус сам собой поднялся, к тому же вручал знаки легендарный маршал Москаленко.

В перерыве в коридоре штаба округа среди других увидел и свою фотографию, набрался наглости, подошел и обратился к командующему войсками округа, он меня еще раз поздравил и, приобняв, спросил: «Какие проблемы, рассказывай». Я коротко объяснил ситуацию, свое состояние и попросил направить меня служить в Афганистан. Он выслушал, помолчал и сказал: «Ну хорошо, не обещаю, но разберусь».