Владимир Холмовский - Шурави бача

– Я сам, сам я, идите в штаб, я вам приказал, кажется, товарищ капитан! Что вы тут стоите, выполняйте приказ, или вы тоже разучились? – выплеснул он свое раздражение на капитана.

– Так точно, товарищ майор, – ответил Кривенко, опуская глаза

– Что так точно, разучились? Что, что, что-оо? – повышая голос, закричал Портов.

– Ты что, Алексей? Успокойся.

– Да пошел ты подальше, – вытаращив глаза, зашипел майор. – Он меня успокаивает, ты вот кого должен успокаивать, разнуздал, распустил, расслабился! Он меня успокаивает, етит-твою мать,

– он грязно выругался. – Ишь ты, он меня останавливает. Я здесь хозяин. Забыли? Кому прекословить вздумали? Урро-одыы. Всем стоять смирно! Я не давал команду «вольно».

Ровные шеренги заметно напряглись, солдаты

сдерживали дыхание.

– Вот так-то лучше, – уже мягче произнес комбат, окидывая их тяжелым взглядом.

Он был готов разорвать любого, кто осмелился возмутиться по какому-либо поводу. Дембеля, покрытые коркой пыли, изнывали, стоя на вытянутых руках. Крупные капли пота стекали по налитым кровью лицам быстрыми струйками, падали в ядовитую серую мучную пыль, впитывались в нее, исчезали.

– Ну что, отдохнули? – обратился он к ним со злорадной улыбочкой. – Раз, держать. Вам выбирать, аккорд или боевые. Что вдруг замолчали? Устали? Я понимаю, что это трудно и неприятно. Да мне плевать, также как и вам. Это ваша служба. Вы в моей власти. Но я с вами еще по-человечески обращаюсь. Вот как скажете, так и будет, слово даю. Так что, дембельский аккорд или разомнетесь до замены в горах, а-ааа? Делай два!

Дембеля, измученные продолжительной муштрой, плюхнулись на плац, подняв небольшое облако пыли.

– Ну что такое, что за отношение к себе? – как бы в шутку проговорил майор. – А теперь слушайте меня внимательно! Пока не построите баню, меня лично не интересует, сколько вы будете ее строить. Для вас чем быстрей, тем лучше, сами понимаете. Для вас полная свобода времени. А до этого времени никто никуда не поедет, – он поднял многообещающе палец.

– Ну, если только грузом двести, – съязвил он. – Понятно вам, граждане дембеля? Я спрашиваю, понятно? Не слышу ответа.

– Так точно, товарищ майор, – прохрипело

отделение из пятнадцати человек.

– Ну ладно, – комбат по-хозяйски прошелся вдоль лежащих шеренг. – Полежали – вставайте, а то еще уснете, не дай Бог, – и на его суровом лице появилась обжигающая улыбочка. – Вольно-оо! – гаркнул комбат.

Батальон оживленно зашевелился и загудел, выходя из напряжения.

– Теперь слушай мою команду. Дембеля, в столовую завтракать, – он посмотрел на свои часы, усмехнувшись. – Хотя уже близится время обеда, но ничего, даю час чистого времени без проволочек принять пищу – и быстро на объект. А то я уже замучился пробираться через «зеленку» в бригадную баню, пора бы уже свою иметь. Своего отца-комбата совсем не жалеете, – он прищурил глаза и оголил клыки, выдавливая из себя уже знакомую улыбочку. – Уедете от меня, будете вспоминать лучшие денечки своей службы, граждане дембеля, -сказал он, четко выделяя последние два слова. – Остальные – разобраться по плану сегодняшнего дня. Третий взвод третьей роты, приготовиться к выезду. Инструкции получите у командира роты. Все, – проговорил он, выдыхая.

Батальон с нетерпением ждал последнего слова хозяина.

– Командирам рот, развести по объектам, – любимое выражение Портова, такое же, как и слово «уроды». Он говорил уже спокойно, улыбаясь, как будто ничего особенного не произошло, вежливо раздавал указания подчиненным офицерам, которые не спеша подходили к нему в порядке очереди.

Перед глазами плыли родные места: речка, палисадник, стол, за которым режутся в «козла» мужики в выходные дни, с утра до вечера и с вечера до утра. Их жены, которые тянут их домой, а те упираются, ругаются, и в конечном счете побеждает сила. Последний год службы все больше и больше заставлял Сергея возвращаться в родной дом. В мыслях, во сне, в мечтах. Он все больше и больше скучал по запаху необъятных колосящихся полей и бурого цвета пашен и крохотных березовых рощиц между ними, и истоптанных в пыль тропинок, и зеленеющих с приходом весны лужаек, манящих ароматом полевых цветов, и нежных подснежников под хрустящей корочкой исчезающего на глазах снега, талой водой уносящегося вглубь парящей земли. Он скучал все больше и больше, но не так, как в первый год своей службы, а совсем по-иному, чувствуя что- то скорое и неотвратимое.

Кто-то легко взял его за руку, свисающую с края кровати, приподнял и опустил. Сергей неторопливо перевернулся на бок от стены, лениво открыл глаза и увидел, как Жука аккуратно выставлял на его тумбочке «пайку», стирая рукавом своей гимнастерки осевшую на поверхности пыль. Две толсто врезанные горбушки черного хлеба, пара кусков тающего желтого сливочного масла и небольшое куриное яйцо.

– А-аа, это ты, – сонно произнес Сергей и недовольно покосился. – Я чуть не заснул, ожидая тебя. Где тебя черти носили?

– Да я быстро, – попытался оправдаться Жука.

– Что значит быстро? Я же тебе говорю, чуть не заснул с твоим «быстро». Что, жрал, наверное, за двоих, да?

– Да я-яя пока автомат в руж-парк сдал, пока на ПХД сходил, пока в офицерскую столовую зашел.

– Слышишь ты, что ты мне лапшу на уши вешаешь, душара, твое счастье, что я устал. Свое вечером возьмешь сполна.

– Да минут двадцать прошло, не больше, – жалобно запричитал Жука.

– Ну ладно, вали отсюда, не порть мне аппетит, – оборвал его Сергей, мельком взглянув на электронный циферблат своих трофейных часов «Омах».

Жука затоптался на месте, как бы вымаливая прощение.

– Ты еще здесь? Вали отсюда, вечером разберемся. Ну хорошо, – смягчился Сергей. – Я сейчас перекушу малёха, и до ужина не будить. Понял? – он внимательно посмотрел на солдата. – А сейчас принеси воды, намочи простыни и меня закрой. Ну, я думаю, ты знаешь, как это делается? Только по резче.

– Будет сделано, – весело пропел Жука, и, сорвавшись с места, исчез в дверях казармы.

Сергей быстро проглотил пахнущий мятой хлеб с маслом и желтком куриного яйца, вдогонку сделал несколько больших глотков теплого чая. Желудок ласково заурчал. Удовлетворенно закрывая глаза, моментально охваченный пеленой наступающего сна, Сергей уснул, оставляя проблемы этого дня далеко в стороне. Над опаленной территорией батальона опускался долгожданный вечер. Уже не душащий, прогретый дневным адским солнцем воздух остывал, и дышать становилось гораздо легче. И не нужно было пробираться сквозь него, разрывая столбенеющий гнетущий плен длинного пожирающего афганского дня. Окруженная с четырех сторон старыми желтовато-серыми простынями, кровать напоминала небольшой восточный склепик. Нудная серая муха, пробравшаяся окольными путями в прохладное и чуть влажное убежище, надоедливо жужжала над ухом, прерывая сладкий сон. Сергей всячески старался отмахнуться от надоедливой соседки, с головой накрывшись влажной от пота подушкой, с сожалением думал о том, что сейчас самое время быстро подняться, прогнать ее и спасти готовый покинуть его сладкий молодой сон.