Сергей Смирнов - Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов)

В это же время в город из корейского Гензана прибыла группа генерала Глебова, насчитывавшая 842 человека. В состав глебовской группы входили остатки Забайкальской казачьей бригады генерала Г.Г. Эпова, Оренбургской казачьей бригады генерала Н.С. Анисимова и части Гродековской группы войск (в большинстве уссурийские казаки) генерала Н.И. Савельева [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 709]. Узнав о прибытии генерала Глебова в Шанхай, часть казаков, входивших в свое время в Гензанскую группу и сейчас проживавших в Чанчуне, выехали в Шанхай [Там же, с. 657].

«Глебовцам» было предложено в 48 часов покинуть город или интернироваться и сдать оружие. Глебов отказался выполнить требование администрации Международного сеттльмента и развернул лагерь на берегу Вампу на полпути к порту. Около года продолжались переговоры, пока власти Французской концессии не разрешили за счет средств группы снять квартиру на территории концессии и устроить здесь лазарет. Теперь русские военные получили возможность небольшими группами сходить на берег.

Генерал Глебов, не распыляя свою группу и сохраняя оружие, которого на кораблях было немало (более 800 винтовок, 12 пулеметов, орудия, большое количество патронов и снарядов) [Там же, с. 709], первоначально надеялся на возобновление вооруженной борьбы против большевиков, которую возглавит атаман Семенов. Однако Семенов, не имевший денег и боровшийся в это время в японском суде с генералом Подтягиным за получение «колчаковского золота» [140], заявил в апреле 1924 г. Глебову о необходимости передачи трех кораблей, находившихся в распоряжении Дальневосточной казачьей группы, в аренду иностранцам, и о том, что не рассматривает группу, как военную силу [Аблажей, 2003, с. 91]. Семенов снял с руководства группой Глебова и назначил на его место генерала Анисимова, что было сделано с подачи советских представителей в Китае, которые налаживали контакты с Анисимовым. Сам Семенов в это время искал возможности для сотрудничества с Советами.

Вмешательство Семенова привело к конфликту между ним и Глебовым. В пику Семенову Глебов предпринял попытку консолидации казачества на территории Китая, для чего был организован Совет войсковых атаманов Казачьих войск во главе с самим Глебовым. Проект провалился [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 711, 712]. В марте 1925 г. вышедший из подчинения Глебову генерал Анисимов со своими сторонниками (240 человек), имея поддержку со стороны советского консульства, увели судно «Монгутай» в Советский Союз [Подробнее см.: Наземцева, 2016].

Положение офицеров и бойцов группы Глебов, проживавших на старых судах, было очень тяжелым. Как следует из сообщений ИНО ОГПУ, Глебов «очень экономно ведет хозяйство группы – питание плохое, одежда ветхая, вдобавок пьют воду из мест стоянки, пропуская ее через квасцы. В результате у многих во рту появились язвы… Большинство солдат и казаков Глебовской группы измучены, тяготятся своим положением, стремятся к возвращению на родину. Оставить же Глебова не решаются с одной стороны под угрозой тяжелой дисциплины, с другой – из боязни остаться в Шанхае без крова и куска хлеба…» [Русская эмиграция, т. 7, с. 658]. Для обеспечения своих людей Глебов постепенно продал оружие, находившееся на кораблях, и оба остававшихся в его распоряжении судна. Большая часть «глебовцев» разными способами сумела обосноваться в городе. Окончательно свое существование группа прекратила в 1927 г.

Как отмечалось ранее, тяжелое положение эвакуированных в Китай бывших военнослужащих белых войск и нежелание многих приспосабливаться к чуждой им среде способствовали процессу репатриации. Уже в первой половине 1923 г. китайскими властями Маньчжурии было репатриировано в Советскую Россию на добровольных началах 1185 человек, в сентябре 1923 г. число репатриантов из Маньчжурии составило 1325 человек. За 1924 г. количество бывших белых возвратившихся в Россию из Маньчжурии превысило 4 тыс. человек [Аблажей, 2007а, с. 58, 59].

В 1924 г. НКИД в очередной раз поставил перед ОГПУ вопрос о плановой массовой репатриации из Китая, что требовало упрощенной подачи виз на амнистию и распространение таковой на новые группы белых. В частности, это касалось военнослужащих Белой армии, эвакуировавшихся в Синьцзян. В июне 1924 г. ВЦИКом были амнистированы «рядовые участники белогвардейских организаций, ушедшие в Китай и Монголию». Создание с 1925 г. советских консульств на китайской территории заметно упростило процесс репатриации. Поток репатриантов с 1924 г. заметно увеличился и практически иссяк к 1927 г. За период 1921–1927 гг. только легально из Синьцзяна возвратились на родину 17,5 тыс. человек [Там же, с. 60], примерно столько же прибыли нелегально. Так, согласно сведениям А.П. Воробчука, к 1928 г. в Синьцзяне осталось не более трех тысяч русских эмигрантов [BAR. Vorobchuk Papers, box 2].

Что представляла собой обосновавшаяся на территории Китая русская военная эмиграция в количественном и качественном отношении?

В связи с отсутствием со стороны китайских властей строго учета военнослужащих, прибывших на территорию Китая в 1920–1922 гг., а также полных сведений о движении контингента военных беженцев (репатриация, реэмиграция, смертность), определить точно численный состав бывших русских военных, находившихся к середине 1920-х гг. в разных частях страны, достаточно сложно. Тем не менее, подсчеты, сделанные на основании имеющихся у нас данных, показывают, что информация, приведенная в отчете генерала А.С. Лукомского, эмиссара великого князя Николая Николаевича, побывавшего на Дальнем Востоке в 1924–1925 гг., в целом была близка к истине. Лукомский определил число русских военных эмигрантов в Китае в 1925 г. в 25 тыс. человек [HIA. Lukomskii Papers, box 1, Report] [141]. Эта цифра может быть несколько увеличена и доведена до 30–35 тыс. (не менее половины из них составляли бойцы, боровшиеся с большевиками вплоть до конца 1922 г.), 7–8 тыс. из этого состава представляли офицеры, наиболее устойчивый к репатриации и «идейный» элемент военной эмиграции. Рядовой состав военной эмиграции в Китае больше чем наполовину был представлен казаками, первыми по численности среди которых являлись забайкальцы и оренбуржцы. Другая крупная группа рядового состава военных эмигрантов была представлена бывшими военнослужащими Ижевских и Воткинских частей, многие из которых являлись рабочими Ижевского и Воткинского заводов и жителями окрестных районов [142].

Большая часть военных эмигрантов разместилась в Северной Маньчжурии, бывшей полосе отчуждения КВЖД. Среди населенных пунктов Северной Маньчжурии с большим русским населением особенно выделялся Харбин – главный центр полосы отчуждения. Харбин был построен русскими по образцу российского провинциального города и долгое время сохранял колорит русской жизни. Это был крупнейший эмигрантский центр в Китае. Кроме Харбина, большое количество русских, в том числе и военных эмигрантов, проживало в городах и поселках на западной и восточной линиях КВЖД. К таким населенным пунктам относились прежде всего станции Маньчжурия, Пограничная, Ханьдаохэцзы, город Хайлар, а также приграничный с Забайкальем район Трехречья (притоки Аргуни – реки Ган, Дербул и Хаул), где особенно массово были представлены казаки-забайкальцы.