Евгений Шварц - Хроники немецкого разведчика Ойгена Шварца и наркома НКВД Лаврентия Берии

Прибежав в свою квартиру, нашла подарочный револьвер Сталина, врученный ему Реввоенсоветом за участие в гражданской войне. Взвела курок и, не раздумывая ни мгновения, сгоряча взяла и после этой пустяшной по сути дела ссоры с мужем пустила пулю точно себе в сердце. Оставив без материнского тепла, шестилетнею дочь Светлану и двенадцатилетнего сына Васю.

Сталин плакал по поводу утраты не только в квартире у гроба с телом любимой жены, но и на самих похоронах. Вождь рыдал всю дорогу, когда шел один за гробом по дороге на Новодевичье кладбище, не стесняясь отставших на некоторое расстояние от него партийцев, пришедших проводить в последний путь Надежду Сергеевну.

Потом, спустя некоторое время, при очередном застолье в кругу своих самых ближайших соратников Молотова и Ворошилова, вспоминая тот трагический вечер, вождь, сглотнув горький комок в горле, тихо произнес: «Надя изуродовала мне душу своим безумным поступком на всю оставшуюся жизнь!»

После самоубийства жены Сталин практически перестал ездить в Успенское, где ему все напоминало о Надежде Сергеевне. И он приказал построить еще одну дачу, но уже поближе к Кремлю.

Вот тогда-то и выбор пал на Кунцево, самое красивое место в ближайшей округе, да и от рабочего кабинета Сталина до этого места нужно было ехать всего минут пятнадцать. Сначала от Кремля по Арбату к Смоленской площади, а там – по Можайскому шоссе, и вот уже Кунцево и Волынское.

Быстро решился вопрос и с архитектором, которому будет поручено проектирование столь важного объекта. С подачи Ворошилова им стал Мержанов, архитектор строительного отдела Центрального Исполнительного Комитета Советского Союза. Надо отметить, что Мирон Иванович незадолго до этого возвел в Сочи большой санаторий РККА, впоследствии получивший, по настоянию Сталина, название «Имени Ворошилова». За этот проект Мержанов на Парижской всемирной выставке в тридцать шестом году получил гран-при.

Мирон Иванович, выслушав пожелания вождя, предложил построить одноэтажное здание с несколькими верандами вокруг дома, на которых впоследствии Сталин любил отдыхать, лежа на кушетках, как летом, так и, закутившись в армейский тулуп, зимой.

В самом доме Мержанов спроектировал семь комнат. Начиналось внутреннее помещение с большой прихожей. По обеим сторонам от входа находились вешалки для верхней одежды с полкой для головных уборов. Вождь обычно пользовался той, что находилась слева от входа. И если на ней находилась одежда Сталина, то уже никто не вешал на нее свою, а пользовались той, что была справа. И вождь иногда, когда бывал в хорошем расположении духа, шутил над своими соратниками, когда те вешали верхнею одежду на свободную половину: «А правые уклонисты пришли!»

Далее в помещении имелись прихожая, два обеденных зала, большой и малый. Рабочий кабинет Сталина с письменным столом и небольшим столиком для телефонов, а также с диванами, на них вождь обычно и спал. Имелась также ванная комната, оборудованная по последнему слову западной техники. Кухня с большой русской печью с приставной деревянной лесенкой. По ней Сталин забирался на «лежанку», прогреть спину, когда его начинал мучить радикулит. Для совещаний использовался большой зал с длинным столом и рядом стульев вокруг него.

Кроме того, Мирон Иванович спроектировал несколько служебных небольших строений для обслуги и охраны. Помимо всего, Мержанов проявил себя как прекрасный ландшафтный архитектор.

По его плану, на территории были разбиты дорожки и сад с виноградником. Сталина сам ухаживал за лозами и собирал созревший урожай. В те годы, когда в Подмосковье выдавалось очень теплое лето и гроздья хорошо вызревали, вождь из них самолично делал домашние вино, угощая им своих соратников. Пробовали они и арбузы, выращенные Сталиным. Вождь сам вскапывал грядки и сажал семена, а затем ухаживал за небольшой бахчой. И хотя арбузы вырастали небольшими и зачастую были на разрезе розоватыми, но все же довольно сладкими. Гости, как правило, нахваливали и вино, и арбузы, а вождь, слушая славословие, очень довольный похвалами, ухмылялся в усы.

Глава пятая

Совещание на «Ближней» даче Сталина

В один августовский вечер тридцать девятого года, на Яблочный Спас, в окруженной двойным пятиметровым забором «Ближней», или, как ее еще называли те, кто там часто бывал, из-за цвета, в который было покрашено здание, «Зеленой», в большом зале вокруг стола совещаний собрались члены политбюро, которых пригласил, а точнее сказать, вызвал Сталин.

Он не спеша прохаживался вдоль стола, за которым сидели его, как в народе называли их, «соратники». Вождь посматривал на них, как бы оценивая реакцию собравшихся на его высказывания. А те внимательно слушали и, глядя на вождя, поворачивали головы вслед за его передвижениями. Сталин попыхивал трубкой, и по комнате разливался ароматный запах табака «Герцеговина флор», и рассуждал вслух:

– Давайте, товарищи, предположим, что мы сейчас подпишем договор о взаимопомощи и с Англией, и Францией.

А надо отметить, что в это самое время в Москве находилась совместная делегация этих стран, якобы прибывшая для заключения договора наподобие того, что предлагала Советскому Союзу Германия. Но группа чиновников этих стран состояла из второстепенных представителей правительств, не имевших никаких полномочий для подписания даже малозначимых документов и не спеша приплывших в Россию на грузопассажирском пароходе.

– Предположим, если случится чудо и эти делегации получат добро от своих правительств на подписание с нами договора о дружбе и взаимопомощи, то немцы откажутся ли от претензий к Польше? Или сразу начнут переговоры с Англией и Францией о разделе сфер влияния? – рассуждая, не спеша проговорил вождь. – Если это произойдет, то в этом случае Запад может пойти на уступки Германии, как это произошло в Мюнхене при разделе Чехословакии. По сути дела, сговор Германии, Англии и Франции в Мюнхене был направлен не только против Чехословакии. Если внимательно, по-большевистски заглянуть несколько вперед, то в первую очередь он нацелен и против СССР, а нам это абсолютно не нужно, а для нас такое дело очень опасно.

Сталин остановился возле небольшого столика с пепельницей, выбил погасшую трубку. Затем не спеша взял из лежащей здесь же открытой коробки «Герцеговины флор» несколько папирос, разломал их, аккуратно высыпав табак на вощеную бумагу из коробки и, небольшими порциями уминая пальцами табак, набил трубку. И, оглядев присутствующих, чиркнул спичкой о коробок, который он достал из кармана довольно помятых брюк, и раскурил трубку.

Посмотрев на Берию, выпустив через усы клуб дыма, сказал: