Юрий Стрехнин - Есть женщины в русских селеньях

В сенях темно. Хозяйка, накрепко заперев входную дверь, нащупав Сашину руку, вводит ее в дом. Там не светлее, чем в сенях, Саша не видит хозяйки, слышит только ее голос:

— Света нет, с электростанцией опять что-то приключилось. Ни керосину, ни спичек. От всего освободил Гитлер. Два года уже при таком новом порядке живем.

Хозяйка в темноте подводит Сашу к кровати:

— Здесь спать будешь. Документ у тебя для немцев правильный?

— По всем статьям, — успокаивает Саша. — Если полицаи заявятся — знаете, как про меня сказать?

— Знаю. Предупреждена. Только хоть и с верным документом ты, а все же не вовремя... Лучше переждала бы у наших, в лесу.

— А что случилось?

— Облавы по городу были — и вчера, и сегодня. Может быть, и завтра будут. Объявления развешаны: всем, у кого в документе штампа регистрации нет, не позже чем послезавтра к утру явиться в комендатуру. А сегодня соседка моя на кладбище пошла, к старику своему на могилу, помянуть, вровень год как помер, так немцы не пустили ее, караул там зачем-то перед кладбищем поставлен. Ну ладно, спи пока. Утро вечера мудренее.

Саша лежала на кровати, но сон не приходил. Монотонно постукивал в оконное стекло бесконечный дождь, но не навевал дремоты, как когда-то прежде, в давней мирной жизни, а словно звал: «Встань, выйди, узнай, встань, выйди, узнай!» Звал тревожно, беспокойно.

Что затевают немцы на кладбище? Почему не пускают туда никого? Это не главное, что нужно узнать в Мозыре. Главное — определить объекты для бомбежки в городе и на станции, изучить, как охраняются железнодорожный и шоссейный мост через Припять, на берегу которой стоит город. Но что все-таки затевают немцы на кладбище?

Дождь затих только к утру. Но не утихла тревога Саши. Едва дождавшись рассвета, она, несмотря на уговоры хозяйки, вышла из дома.

Даже в незнакомом городе опыт разведчицы помогал Саше ходить наверняка, никого ни о чем не расспрашивая и не попадаясь немцам на глаза. Вскоре она была уже возле кладбища, расположенного на краю города, у опушки березовой рощи. Пробираясь кустарником, Саша подошла почти вплотную к границе кладбища. Она видела немецкого патрульного, который, горбясь под пятнистой плащ-палаткой, прохаживался неподалеку, держа руки на автомате. Но он не замечал ее, да и не смог бы заметить: Саша хорошо спряталась среди кустов, а серая шаль на голове удачно маскировала ее в этот пасмурный день.

Из своего укрытия она видела, что на дальнем от города краю кладбища, примыкающем к роще, на свободном от могил пространстве немецкие солдаты, расставленные длинной вереницей, что-то роют. Саша пригляделась: копают длинную прямую яму вроде траншеи. «Да ведь они могилу роют!» Но для кого? В такую ямищу можно уложить не одну сотню человек! И потом, почему немцы работают сами, а не пригнали жителей, как они это обычно делают? Значит, держат в тайне, недаром на кладбище никого не пускают...

Осторожно отползая подальше, так, чтобы ее не мог увидеть уже никто из находившихся на кладбище немцев, Саша поспешила в обратный путь.

С нетерпением дожидалась она темноты. С помощью хозяйки и подпольщиков, с которыми та ее связала, Саша за день навела необходимые справки и теперь твердо знала, что затеяли немцы, втайне начав копать на кладбище огромную могилу.

Как только стемнело, Саша ушла в лес, в партизанский отряд, который был базой ее разведывательной группы.

О том, что произошло позже, она узнала только из рассказов партизан, которые в ту же ночь, когда Саша пришла в лагерь и рассказала о замысле немцев, спешно отправились в Мозырь и вернулись только в начале следующего дня, причем не одни.

А произошло вот что.

...Снова с утра сыпал мелкий холодный дождь. В кладбищенские ворота, тяжело ворочая колесами густую грязь, один за другим вкатывались большие военные грузовики. Их было девять. Восемь были до отказа забиты молчаливыми людьми — мужчинами и женщинами, стариками и подростками. Последний, девятый грузовик был заполнен немецкими солдатами. Когда все машины, проехав по узкой дороге через кладбище, остановились возле вырытой накануне немцами длинной ямы, с грузовика, замыкавшего колонну, соскочили солдаты, вытянулись цепочкой вокруг остальных грузовиков, откинули борта...

В эту минуту в ровное шуршание дождя ворвался четкий стук автоматной очереди.

Нет, стреляли не гитлеровцы по обреченным. Они еще не успели этого сделать. Стреляли откуда-то с окраины кладбища, из-за могил, и уже не один, а много автоматов.

Люди, привезенные на грузовиках, прыгали на землю. А немцам было уже не до них. Ища спасения от партизанских пуль, они надеялись найти для себя укрытие в приготовленной траншее-могиле. С окраины кладбища, перебегая между крестами и памятниками, деревьями и оградками, стреляя на ходу, не давая немцам открыть ответный огонь, к траншее бежали партизаны. Один из них бросил в нее, туда, где сбилось несколько немцев, гранату. За первой гранатой полетела вторая, третья...

Вскоре с гитлеровцами на кладбище было покончено. Они нашли себе могилу там, где готовили ее другим. Всех людей, спасенных от расстрела, партизаны увели с собой в лес.

Никто из спасенных так и не узнал, что они обязаны жизнью прежде всего девушке-разведчице, которая в партизанском лагере была известна под именем Клава. Из соображений конспирации Саша не показывалась спасенным ею людям. И вскоре, хотя после партизанского налета на кладбище немцы в Мозыре усилили патрули и караулы и с еще большей подозрительностью стали относиться к каждому вновь появившемуся в городе человеку, Саша вновь отправилась туда: разведку надо было продолжать, какие бы опасности ни ждали впереди.

...Уже выпал первый снег, когда Саша, выполнив задание, получила приказ возвратиться. Партизаны ночью провели ее лесами и через уже подмерзшие болота между немецкими позициями. Оставалось преодолеть «ничейную» полосу. Этот путь Саше предстояло проделать уже одной — так она имела больше шансов остаться не замеченной противником.

Распростившись с друзьями, она поползла по присыпанному только что выпавшим первым снежком полю, на котором кое-где темнели воронки. Ползла от воронки к воронке, чтобы в случае чего можно было быстро укрыться в одной из них.

Она преодолела уже примерно половину пространства, разделявшего наши и немецкие позиции. Вон там, впереди, где чуть приметно на краю поля темнеют кустики, должны быть уже позиции своих — так объяснили партизаны-проводники. Немного не доползя до них, надо лечь и негромко окликнуть, чтобы бойцы не обстреляли по ошибке.

Передохнув, Саша вновь поползла, еще осторожнее, стараясь ничем не выдать своего присутствия.

Снег в ночной мгле, только что серовато-матовый, ослепительным серебром сверкнул перед глазами. Белый всепроникающий свет высветлил каждую травинку, торчащую из-под снега, каждый кустик вблизи. Саша замерла. Заметили или просто так, на всякий случай, как обычно, бросили ракету?