Светлана Нина - Дымчатое солнце

Я не знала, как сказать о моей находке матери, мне было так стыдно и больно… Но все же завела об этом речь. Сначала мама была в замешательстве, плакала, пока я стояла перед ней судьей. Потом она начала говорить, и у меня волосы вставали дыбом на голове, насколько я не знала собственной матери… Какие-то они всегда были с нами скрытные и редко говорили по душам. Может, во времени дело, я не знаю. «Знаешь, что значит жить с человеком, от которого не ждешь нежности уже долгие годы? И что такое нежданно встретить вдруг, не строя глазок – какие там глазки в моем положении – мужчину, который вдруг понимает и смотрит на тебя сочувственно? Не дай тебе бог когда-нибудь испытать эту раздирающую пустоту и одиночество при наполненном доме. Когда есть у тебя и муж и дети, но прошлое тяготит, а в тебе еще не все умерло настолько, чтобы забыть счастливое время юности, когда почти босая я уехала с твоим отцом из родного города. Тогда я всерьез любила его… Я была опустошена, Влада, духовно и физически, когда он появился. И вдруг накатила на меня такая страсть, перед которой не устоять. Вернее, и не хотелось. Если бы все было хорошо с Виктором, я и шагу бы не сделала навстречу тому… Есть у меня еще чувство долга. А при таких обстоятельствах… Кто может меня винить? Убивать беременности не было ни моим, ни его решением, как-то так получалось раз за разом, потому что двое детей для современной семьи – предел… Поначалу я переносила это нормально, ни о чем особенно не задумываясь… Скреблась, стиснув зубы, как настоящая комсомолка. Но с течением времени многое переосмысливаешь. И становится страшно. Хорошо, сейчас я стала бесплодной. Не знаю, как перенесла бы это еще один раз. Наверное, оставила бы ребенка, а тогда конфликты с твоим отцом были бы обеспечены. Ведь он даже к Юре относился всегда прохладно. А это настоящая страсть, Влада. Страсть и нежность, понимание, то, что каждому необходимо, как воздух. Несмотря на все мои недостатки этот человек прикипел ко мне, и я этого отпустить и забыть не в силах. И если ты не поймешь, я переживу».

Говорила она что-то в этом роде, я уже не помню, конечно… Но, думаю, именно это она повторила бы снова. В этих отношениях она пыталась укрыться, развязать свою преждевременно увядающую женственность. Пыталась хлебнуть позднего счастья, настолько ей это опостылело. Я была ошеломлена, но все же не сказала ни слова отцу. Не в моей это натуре. Я не знала, как реагировать на услышанное, и решила, что пусть лучше все идет своим чередом. Я на самом деле не знаю, ушла бы она к любовнику. Может, уже собиралась, уже сказала ему об этом… Теперь я, конечно, понимаю, что так бы было лучше всем. Но она ужасно боялась отца, это было в то время необъяснимо для меня. Теперь я понимаю маму лучше, но все равно не до конца – не такой страшный отец человек. Хотя… кто знает? По-моему, если хочешь исследовать кого-то до конца, надо жить, спать с ним долгие годы, рожать и не рожать от него детей… Да и тогда еще останется неизведанное расстояние, если личность глубокая. Может, отец пригрозил матери расправой над этим человеком. Я правда не знаю. Но факт в том, что мама умерла через несколько месяцев после нашего с ней разговора. Будь я настроена на загадки и необъяснимое, заподозрила бы в этом руку отца, но это абсолютно немыслимо. При всех его грехах на подобное он не способен, в нем все же живет свое своеобразное чувство любви и справедливости.

– Может, он виновен в этом косвенно. Давление на разум, я прекрасно это понимаю.

– Никогда не понимала этого. Если кто-то настолько слаб, чтобы принимать влияние чего угодно, можно винить всех и каждого в его несчастливой судьбе.

Женя посмотрела на Владу с жалостью, граничащей с отвращением.

– А что, лучше никого не винить даже в открытых преступлениях, всю ответственность возложив на потерпевшего?

Влада говорила так, словно не было у нее непременных оговорок на счет волевого выбора и ответственности за собственную судьбу, словно, злясь на мать за ее преждевременный уход, она позволяла это лишь себе. И на самом деле все прекрасно понимала… По крайней мере, так казалось. Не понимала, что понимает… Женю поражало, как те, кто наделен всеми задатками счастливца, могут порицать тех, кого природа в этом плане наградила не так щедро. Видно, все же есть у Влады что-то глубоко запрятанное, что каким-то образом душит и заставляет постоянно высказываться, при это делая вид, что ей это абсолютно неинтересно, а говорит она лишь из-за необходимости просветить темных. Но не баловень она судьбы с безоблачным прошлым, раз снова и снова поднимает эти темы. Значит, что-то гнетет и тлеет на дне, пытаясь вырубить это из себя.

– Аборт – это и свобода и проклятие. И только от меня зависит, чем это станет.

– Это ты так думаешь. Порой нам неподвластны даже наши эмоции.

– Мнение слабака.

– А твое – мнение слишком самоуверенного и, по сути, глупого человека, не понимающего дали.

Влада поджала рот, но желание добить Женю превозмогло оскорбление.

– А в отце я все же вижу какую-то слабость, – сокровенно сказала она, чем окончательно сбила Женю с толку.

Женя неодобрительно посмотрела на падчерицу. «Этому я помогать не буду», – вечно говорила Влада и в итоге не помогала никому, ни нуждающимся, ни доходягам. Да кто она такая, чтобы выбирать?! Какое мнение о себе!

– Люди – не засушенные статуи, глупости и ошибки их непременные спутники. Что акцентировать на этом такое внимание? Да еще и высмеивать, поглядывая свысока? А судить как ты только безупречный может, да мне кажется, к ним ты явно не относишься. Из-за таких как ты эгоистов с завышенными требованиями мир грязнее. Ты думаешь, что ты выше этого, что, может, очищаешь окружающих беспробудной критикой, но поступая как ты поступаешь, засоряешь его еще больше.

– Я никого не сужу. Мне нет до людей никакого дела.

– Наверное, ты действительно веришь в это.

– Мне надоел этот разговор.

Жене нечего было ответить, все уже было произнесено, она медленно переваривала услышанное, раскрыв рот и меряя падчерицу обомлевшим взглядом. Владлена просто вышла из-за стола. Она сама не понимала, что подтолкнуло ее на такое немыслимое откровение, и теперь недоумевала на себя, вновь воспроизводя все сказанное и чувства, рождавшиеся вслед за словами. Она ненавидела Женю за собственноручно сдернутую слабость.

– Так надо ей помочь, посочувствовать… – произнес Владимир ошарашенно, пытаясь подавить волнение и садясь рядом на нагретые камни, отдергивая босые ноги от поверхности.

Влада, мечтавшая слиться с природой, разлепила серо-голубые глаза и уставилась на его ступни, мимолетом подумав, что они эстетичны. Вытянуты, как у настоящего аристократа. «С какой стати она заслуживает сочувствия больше меня?» – тайком от себя подумала она и дернулась, когда пришлось сказать ему, где пропадала мачеха. Для Скловской выпрашивающие жалость были отвратительными нытиками. Владимир был согласен лишь в отношении тех, кто, получая помощь, не оборачивал ее во благо и лишь паразитировал на сердечности.