Александр Елизарэ - Рядовой для Афганистана

– Замечу вам, что порядок установлен воинскими уставами, а не прапорщиками с манией величия! – строго сказал Семенов. – Рядовые, встать, – обратился он к нам, не взглянув в нашу сторону, – приводите себя в порядок. Мы быстро встали.

– Ну да, посмотрим, старший лейте-на-на-нт! – нагло продолжал прапорщик. – Это в Союзе так, а здесь ограниченный контингент, здесь все по-другому! Здесь иногда трассера над головой летают, и «лимонки» из «очка» выпрыгивают! Долго мы ждали взводного, прилетел, ха! Прошлого убили, осторожней будь, старлей! – старшина разжал кулаки и выпрыгнул из кубрика, словно ошпаренная обезьяна.

Бутылки с водкой остались прыгать на матраце. Семенов взял их и молча вышел из кубрика. Мне показалось, что он произнес: «Вот ведь мерзавец!»

Мы отряхнули наши парадки от пыли и стали перебирать вещи, соображая, что бы куда зашкерить, чтобы не нашел старшина. Из душа вернулись «старики», скинули полотенца и обнажили жилистые, загорелые торсы.

– Что молодежь, приуныли? – обратился к нам один, с седым клоком волос на правом виске.

– Да-а, Гаврюшов наехал, сказал все вещи ему сегодня сдать.

– А, подшакалик! А что у вас есть парни? – спросил один дембель.

– Да ничего, собственно, и нет, фотографии из дома и учебки, книжка, купленная в Каунасе, блокнот и тетрадки для писем.

– Конечно, это все «сифилис» для него, если найдет, все в помойку отправит. Лучше сдать. Может и сохранится, хотя вряд ли. Я смотрю у вас береты новые и значки «парашютист»? Может, поменяемся, мы вам свои, конечно не новые уже. Вам все равно, что прапорюге сдавать, а нам на дембель – поновее. А он новые береты все равно по своему разумению употребит. Кстати, парни, свои береты «старикам» подарить – хорошая примета, домой точно живыми вернетесь! Ну как, по рукам, братцы?

– Конечно, мужики, мы вам с удовольствием подарим свои, вам же домой, – мы переглянулись с Витьком и отдали «старикам» наши новенькие береты и значки парашютистов. Обратно мы получили два довольно стареньких берета и два значка «Парашютист СССР» с едва отколотой позолотой на куполе парашюта и царапинами.

Удивительно, но мне понравился и берет, и значок – эти вещи здесь жили не один год, пусть будут нам талисманами и оберегами. Пусть «старики» берут все, лишь бы не досталось старшине. Но им больше ничего и не было нужно, они молча прошли вглубь кубрика и завалились спать. Утром их кровати оказались пусты, в пять часов «стариков» подняли и бегом отправили в аэропорт. Легкого взлета вам, ребята, и мягкой посадки дома!

После вечерней поверки на плацу батальона, где наша рота стояла всего в составе шести бойцов, мы ринулись в умывальник, он же душ, где каждый вечер солдаты стирали свои носки и мыли ноги с мылом. Процедура помывки ног проходила просто, суешь ногу под ледяную струю, бьющую из артезианской скважины, и намыливаешь ее, потом другую ногу. Вода была чудовищно холодной и кристально чистой.

Спали мы как убитые, но ночью меня разбудил шум артиллерийской канонады. Я встал, быстро оделся, приготовился к боевой тревоге и вышел из кубрика.

Дневальный, сидевший в обнимку с автоматом на табуретке рядом с тумбочкой, уставился на меня сонными и удивленными глазами.

– Ты, что боец, писать захотел? – спросил он безучастно.

– Хочу оружие получить, стреляют. Тревога будет? – озабочено ответил я.

– А-а, ха, новенький! Это наш артполк по горам лупит, беспокоящий огонь называется. Хотя, сегодня лупят, надо признать – не по-детски! Гм, странно… спать иди, усек, « бача »?

Я поплелся в кубрик, но тут же вспомнил, что необходимо сходить в туалет и пошел из казармы на улицу. Дневальный вновь окрикнул меня.

– Эй, ты хоть пароль знаешь? А то тебя часовые пристрелят, и поссать не успеешь!

– Не, не знаю пароля. А что за пароль? – удивился я своей глупости.

– Слушай, пароль на сегодня девять. Тебя окрикнет часовой: «Стой!» Ты должен непременно остановиться. Если тупой и будешь дальше топать, он положит тебя мордой лица в пыль, а она, поверь мне, страшно невкусная. Потом крикнет цифру, например, пять! А ты ему ответишь! Ну что ты ему ответишь, а, догадался?

– Отвечу четыре, – улыбнулся я.

– Соображаешь, только не ори громко, а то все услышат, и «духи» тоже, – усмехнулся дневальный.

– Да! А «духи» – это душманы? – спросил я, пытаясь переварить новую и неприятную для меня информацию.

– Ха, ну ясно, что они. Ну, иди, боевой «слон»…

Ночь стояла теплая и звездная. Огромное количество созвездий висело над моей головой. Боже, как красиво. Пушки и гаубицы остервенело, били, где-то за дальними горными перевалами. Потом вдруг затихли. Все наполнилось тишиной и миром. Я шел медленно, ожидая окрика часового. Угрюмый часовой вяло окрикнул меня и, услышав пароль, пропустил к большому металлическому ящику с надписью: «Морторгфлот СССР», который являлся настоящим десантным гальюном нашего батальона. За этим сооружением тянулась бесконечная траншея, вдоль которой ходили часовые. За траншеей – деревянные столбы с колючей проволокой на высоту солдатского роста, а дальше все, чужая земля. Часовой повернулся в сторону казарм, спрятал сигарету в ладони, чтобы не было видно огонька в темноте, и нервно, глубоко затянулся. За часовым раскинулась темная мгла. Ничего не видно, горы спят. Или это только кажется. Я заговорил с часовым, хотя знал, по уставу караульной службы, что этого делать нельзя, но вид у него был очень жалкий.

– Как дела, браток? Вроде тихо и ночь теплая? Хорошо. Курорт.

– Какой я тебе браток? – огрызнулся часовой. – Ты еще «душара», молодой значит, а я уже «черпак», полгода здесь, и до Афгана полгода в Фергане мучился. Нашел, бляха, курорт!

– Да ладно, не злись, тебя как зовут? Меня – Санек.

– Слушай, юморист, я Афанасий. А ты лучше иди, спи, если «пахан» увидит, что я на посту базарю, еще впаяет мне пять нарядов 45 45 « Наряд » – дежурство по роте. Ночью дневальные из наряда выполняли функции часовых охранявших городок. То есть каждый солдат в Афганистане испытывал двойную или тройную физическую и моральную нагрузку. Людей не хватало. Почти треть личного состава 40-ой Армии постоянно находилась на излечении в госпиталях. вне очереди, сволочь! Я и так уже живу здесь…

– Я понял, ухожу. А кто он, «пахан» этот?

– Блин, ну ты салага, кто-кто, прапор-старшина! Эй, постой молодой, курить есть?

– Нет, я не курю, вредно.

– Ничего, скоро закуришь, я тоже думал, что не курю. Ча за ночь, стрелять охота! Давай, буру …

Часовой отвернулся и пошел вдоль колючей проволоки. Вдалеке я заметил еще одного часового, стоящего у края траншеи. Тихо, даже сверчки не поют. Кабул уснул.

Совершенно секретно. Штаб ГРУ в АФГ. В главное управление внешней разведки в Москве.