Александр Елизарэ - Рядовой для Афганистана

В ночь с 26 на 27 апреля, в 21.00, настоящего 1985, во время вечернего намаза, группа Советских военнопленных тюрьмы Бадабер, в Пакистане, подняли вооруженное восстание. В подавлении восстания участвуют подразделения спецназа Пакистанской армии и 11-армейский корпус вс. Пакистана. По непроверенным данным подавлением восстания командует Бурхануддин Раббани. К утру 27-го, по-прежнему слышится стрельба и бомбежка крепости. По боевой тревоге подняты специальные подразделения 40-армии, вблизи пакистанской границы. Ждем указаний, готовы к любым военным действиям… Считаем необходимым предпринять меры для освобождения наших солдат и офицеров силами отрядов специального назначения… Тюрьму уничтожить к чертовой матери, бомбовым ударом ТЧК

Ответа из Москвы не последовало.

Почему некоторые солдаты становятся инструкторами в учебном батальоне. Осмелюсь предположить, потому, что умеют держать слово и делать то, что обещали. Редкое качество, встречающееся исключительно у честных людей. Здесь необходимо сделать поправку. Обещания бывают разные. Об этом я раньше не задумывался. Мне казалось, что обещания всегда могут быть только добрыми. Например, обещает отец взять сына на рыбалку и делает это, ну а если не вышло, не беда, нужно просто подождать следующих выходных. Отец обязательно выполнит обещание.

В учебке я узнал, что обещания бывают еще и злые. Сержант дает такое обещание своим курсантам, о котором они его и не просят и скрупулезно выполняет его. Да, я не смог бы стать сержантом в учебке. Ведь если я рассержусь на своих солдат днем и пообещаю, что ночью они у меня будут хавать как свиньи, я едва ли сдержу свое обещание и просто прощу их. Наши «козлы» были заточены иначе. Не знаю, воспитала ли их так вся предыдущая жизнь, или их таланты проявились только в армии, но делали они это блестяще.

После ужина сержант Цибулевский построил нас около хлеборезки и приказал каждому курсанту получить по булке серого армейского хлеба. Хлеборез только развел руками.

– Где ж я столько хлеба возьму? Вы что там, в поход собрались? Уже пятый сержант приходит. Не дам двадцать буханок, только пять есть.

Мы почуяли, куда клонит сержант, и облегченно вздохнули. «Цибуля» посмотрел на хлебореза страшным взглядом и пообещал разобраться с ним позже. Тот в недоумении закрылся в своей хлеборезке.

Наш взвод шагает в казарму с пятью кирпичиками хлеба. Мы торжествуем, кормление голодных «слонов» откладывается.

Я упомянул выше, что настоящий инструктор учебки – это человек, жестко следующий ненаписанным правилам, пришедшим в Советскую Армию, вероятно, из зоны, из той поры, когда тысячам уголовников был дан шанс искупить свою вину перед народом в штрафных батальонах на фронтах Великой Отечественной. Эта была стратегическая ошибка государственной машины. Тогда и начался полураспад здорового армейского организма. На смену жизни по воинским уставам и законам постепенно, в солдатские казармы приходила «житуха по понятиям». В десанте тюремный образ воспитания почти не приживался, учитывая действительно высокие моральные устои офицерского корпуса, но в сержантской среде процветал садизм и унижение солдат часто в виде экспериментов под управлением «лучших» младших командиров. Конечно, о проблеме было известно и в Генеральном штабе, и в Главном Политическом Управлении СА, но пока решили все спустить вниз, что называется в народ. Как всегда, вся нагрузка легла на плечи командиров и замполитов.

Мы не понимали нашего «замка», похвалил бы лучше за неплохой, а самое главное, первый наш марш-бросок и спокойно лег бы спать и нам бы дал отдохнуть. Действия его были лишены всякой логики нормального человека. А вот логика самоубийцы, ищущего приключения на свою накаченную задницу, ему явно соответствовала.

После вечерней проверки, которую к нашему удовольствию провел Александр Семенов в присутствии «удава», мы дружно бросились в наши постели и вырубились на счет «два».

Сквозь сон я слышал, как старший лейтенант прошел по расположению взвода, кому-то из курсантов поправил одеяло и дал указания сержантам долго не шастать и ложиться спать.

– Мне нужен отдохнувший взвод. И вам тоже, отбой! Ух, смотрите у меня!

Полдвенадцатого ночи, «Цибуля» приступает к выполнению своих обещаний. Мы быстро построились и к своему огорчению увидели, что не все взвода подняты по «учебной тревоге». Он все-таки достал где-то еще десяток буханок хлеба и раздал каждому второму из нас. В общем, получилось просто – буханка на двух человек. После этого «Цибуля» взял слово.

– Взвод! Сегодня утром вы меня расстроили, и мне пришлось покупать себе молоко для успокоения нервов. Я, ваш командир, не могу себе простить, что вы не доедаете. Или, может быть, кто-то конкретно хочет есть. Что молчите? А, все хотят?

– Я не хочу есть, я спать хочу, – смело ответил один из курсантов.

– О, похвально курсант Гончаров, а что же вы не кричали так в столовке, когда все «слоны» просили мяса?

– Я лично не просил. Ни мяса, ни хлеба, – продолжил тот же курсант.

– Гм, слишком много «я»! Товарищ курсант, вы в армии, а не на гражданке. Там будешь «якать»! Упал на кулачки! Остальные тоже упали! Качаемся! Еще, еще, веселее… Встать! Короче, взвод, это – залет, ваш залет перед всем сержантским коллективом батальона. Мне стыдно, что именно в моем взводе нашлись желудки! И что меня особенно обижает так это то, что вы обвинили в вашем голоде сержантов! Короче, будете хавать хлеб. У вас пятнадцать буханок, пока взвод все не съест, отбоя не будет. Начали, увижу, что кто-то хитрожопит и прячет недожеванный мякиш, будет тренироваться еще и завтра.

Мы распределили хлеб по-братски и стали медленно жевать сыроватую и пресную мякоть. Сержант ходит рядом, заглядывая каждому в рот и желая приятного аппетита. Артист! Зря мы уступили и не поддержали курсанта Гончарова, каждый молчал и спасал свою шкуру. Ведь не было никакой гарантии, что самый смелый в следующую минуту не попятится назад. Наплевать на все, сейчас съедим этот хлеб и спать!

Хлеб оказался настолько бесконечным и невкусным, что и через полчаса осталось еще половина. Внизу послышался шорох, «Цибуля» приказал всем прыгнуть в постели и замереть. В роту поднялся дежурный по батальону гвардии майор Капицын. Он был начальником штаба батальона и в наряды ходил редко. Если бы он поймал «Цибулю» на неуставнухе, все, считай разжалование и свинарная карьера и это самые мягкие наказания. Майор прошел по казарме и, убедившись, что все в порядке и даже сержанты храпят, удалился. Надо отдать должное «Цибуле», конспиратор он неплохой, раз смог притвориться спящим всего за три секунды. Мы тоже не последние лохи, пока сержант вытягивал сквозь свои свинячьи усы храп, нам удалось спрятать остатки непрожеванного хлебного мякиша в подушку, под матрац и в коврики для ног. Цибулевский решил не рисковать и более нас не поднимал. Ночь вошла в свою силу и казарма десантников погрузилась в сон. Утром, после зарядки, мы благополучно вытряхнули наши коврики вместе с колбасками хлеба в свежий снег.