Всеволод Крестовский - Очерки кавалерийской жизни

Помню, однажды в послеобеденное время завесил я в своей комнатке раскрытое окно байковым одеялом, чтобы мухи не так донимали и, растянувшись на походной железной койке, принялся в мягком полусвете за чтение какой-то газеты, только что доставленной к нам из штаба с «летучею почтой». [28] Когда кавалерийский полк не находится в сборе, то между полковым штабом и эскадронами, разбитыми по деревням, обыкновенно учреждается сообщение посредством конных вестовых, которые доставляют из штаба в части полка все нужные бумаги, письма, газеты и посылки. Иногда, в случае отдаленного расположения какого-либо эскадрона, для этих сообщений выставляются даже в известных промежуточных пунктах отдельные посты в два или три человека при унтер-офицере. Это и называется у нас «летучею почтой», или «летучкой» Данило Иванович между тем ходил по смежной комнате, служившей нам и приемною и столовою вместе, и насвистывал что-то вроде полкового марша. Вдруг слышу я — торопливо кличет он меня оттуда вполголоса, с оттенком какой-то особой таинственности в тоне, словно хочет показать нечто достойное особенного внимания и боится, как бы не опоздал я поглядеть на любопытное явление.

— Всеволод… а Всеволод!.. Ступай сюда скорее!..

— Чего тебе? — откликаюсь я лениво и нехотя.

— Ах, да ступай, говорю!.. Шишка идет!

— Ну так что ж, что Шишка?

В это время майор показался на пороге моей комнаты.

— Да вот, видишь ли, в чем дело, голубчик, — начинает он объяснять мне все тем же, отчасти таинственным тоном, — протранжирился я немного в Вильне, а он за деньгами идет.

— Гм!.. Денег у тебя нет, что ля?

— То есть не то что нет — деньги-то, положим, есть всегда; но лишних, как на грех, теперь не имеется, да и на другие надобности нужны по эскадрону, и потому отдавать ему теперь мне не хотелось бы.

— Так и не отдавай. Скажи, что после.

— Да пристанет ведь… а я отказывать не умею — боюсь, что отдам.

— И много должен ты?

— Нет, пустяки: всего только тридцать рублей.

— Ну, брат, на беду, и у меня пусто, — сказал я, раскрыв ему бумажник, где скудно засело каких-то пять или шесть рублишек.

— Э, да я не об этом! — перебил он, нетерпеливо махнув рукою. — Не в деньгах дело!

— А в чем же? — поднял я глаза в недоумении.

— Разговори ты его как-нибудь.

— То есть как же это, однако, разговорить-то? — невольно рассмеялся я.

— Ну, как знаешь, так и разговаривай! Только устрой, чтобы он не приставал и отваливал.

— А ты как скоро надеешься отдать ему?

— Ну, недели через две, не позже… Как получу из ящика, так и отдам сейчас же. Разговори, голубчик!

— Ну, ин быть по сему! — согласился я. — Нечего делать, надо подыматься с постели… Фу! Жара какая, однако!.. Душно!

И я лениво направился в смежную комнату, а Джаксон вслед за мною прошел в свою спальню. Низенькие окна стояли у нас настежь раскрытыми. Я облокотился на подоконник и высунул голову на двор. Смотрю — стоит мой Шишка под окошком в своей длиннополой залоснившейся хламиде; шапка, по обыкновению, съехала на затылок, на лице некий гнет ожидания изображается, стоит и тросточкой своею поигрывает. И видно, что жарко, невмоготу ему жарко, сердечному!

— Здравствуй, Шишка! Что скажешь хорошенького? Зачем ты?

— Нет, мы так… до гасшпидин майор, — уклончиво и как бы нехотя отвечает Шишка.

— А зачем тебе майора?

— Так… Сшвой интерес иймеем.

— Верно, за деньгами?

— Мозже и так…

— И очень получить желаешь?

Шишка хитровато усмехнулся.

— Зжвините, — начал он, — а когда зж ви зжнаите таково шаловек на сшвиту, который не ажалал бы того?

— Такого человека… хм!., не знаю.

— Ну, и я так само зж не зжнаю.

— Верно. А теперь и я тебя в свой черед спрошу: зжвините, а когда ж ви не знаете, что иногда не всякое желание исполняется?

Шишка недоверчиво глянул мне в яйцо и, ничего не отвечая как на явно невозможную вещь, вытянул шею и мимо меня стал заглядывать внутрь комнаты.

— Гасшпидинь майо-ор?! Гасшпидинь майо-ор?! — повторял он, ища глазами Джаксона.

«Чем же, однако, — думаю себе, — буду я его разговаривать долее?» — как вдруг попалась мне на глаза тоненькая книжонка, которую, возвращаясь вчера из Вильны, купил майор на железной дороге. Это было собрание каких-то анекдотов из еврейского быта, кажется, Гулевича. Сегодня за обедом мы от нечего делать перелистывали эту книжонку и находили в ней некоторые сценки довольно забавными.

«Вот оно, что выручит меня!» — подумал я, вспомнив из нее одну подходящую штуку.

— Напрасно, Шишка! — говорю еврею. — Не смотри, не заглядывай. Майора ты не увидишь и денег сегодня от него не получишь.

— Ну, да! — явно не веря мне, мотнул он головою, как на самые пустые речи. — От гасшпидинь майор каб ми да не получили сваво деньгувь!.. Чи мозжна тому бить?

— Да уж верно говорю, не получишь.

— Гасшпидинь майор?! — опять тянется и заглядывает Шишка.

— А очень хочется?.. Очень?

— Агх, осштавьте, спизжалуста, васшего сшутку!.. Гасшпидин майо-ор?!

— Сказано, не заглядывай! А если уж так тебе желательно, то можешь получить от меня, но никак не от майора.

— Од вас?!

— Ну да, конечно, от меня, как будто не понимаешь!

— Н-ну, як од вас, то од вас!.. С балсшущим вдаволствием! — повеселел вдруг Шишка.

— Изволь, мой милый, но только с одним условием…

— Всшловиюм?.. Яке таке всшловию?.. И зачем тут всшловию?

— Затем, что без того невозможно.

— Невозмозжна?.. Хм!.. Так. Ну, гхарасшьо! — согласился он, додумав. — А якое всшловию?

— Самое пустое: я загадаю тебе одну загадку.

— Зжагадке?.. Зачэм зжагадке?

— Затем, что если отгадаешь, то сейчас же и деньги получишь, а не отгадаешь — приходи через две недели.

— Ну, ви знов на сшутке! — разочарованно махнул он рукою.

— Без малейших шуток; говорю тебе самым серьезным образом.

— Эгь! Асштавте спизжалуста!.. И сшто я вам буду сгадывать вашево зжагадке?.. Каб я бил який фылозов, чи то мондры чловек, то я б вас сгадал, а то зж заусем простой бедный еврей — сшто я знаю?

Вижу я, что не поддается мой Шишка на эту штуку, — надо взять на более существенную приманку — и иду к Джексону в спальню.

— Дай мне, пожалуйста, — говорю, — тридцать рублей, что ты ему должен.

— Ну, вот!.. Ведь просил же тебя разговорить его как-нибудь! — с досадой почесал майор затылок.

— Да ты не беспокойся, — говорю, — я тебе их все сполна сейчас же назад принесу; а ты дай только для возбуждения у него аппетита.

Достал мне Джаксон из шкатулки тридцать рублей, подхожу я с ними опять к окну и начинаю пересчитывать бумажку за бумажкой.

Просиял мой Шишка, будто и точно аппетит почувствовал. Ну, думаете, сейчас конец испытанию!

Пересчитал я бумажки и подношу к его носу: