Александр Воинов - Отважные

На пороге комнаты появился новый человек — фотограф Якушкин с фонарем «летучая мышь». Он медленно, в напряженном молчании подошел к Соколову и нагнулся над ним.

— Узнаете меня, господин Блинов? — негромко спросил он. — Я фотограф Якушкин. Вы у меня фотографировались…

— Это ложь, ложь! — прохрипел Соколов, стараясь вырваться из стягивавшей его простыни.

В дверях показался Воронцов. Он неторопливо прошел между койками, вынул из кармана фотографию и показал ее Соколову:

— Посмотрите, господин бургомистр… Вы, несомненно, узнаете себя.

Раненые, вскочив со своих коек, уже больше не ложились. Усатого солдата трясло, как в сильном ознобе. Он стоял около койки Соколова и требовал, чтобы ему дали автомат застрелить предателя. Лейтенант скрипел зубами — он не мог себе простить того, что поверил рассказу Соколова и даже сочувствовал ему. Гераскин вдруг вырвался вперед, навалился на Соколова и занес кулак…

— Не трогать! Это дело разберет трибунал!.. — сказал Стремянной.

Через несколько минут Соколова заставили одеться, и конвой повел его по темным, безлюдным улицам на допрос в особый отдел.

— Товарищ генерал, пришел вас ознакомить с некоторыми показаниями, которые на допросе дал Соколов… виноват, Зоммерфельд.

— То есть как это — Зоммерфельд? — сказал Ястребов. — Разве он немец?

— Да, немецкий шпион. И не просто рядовой, товарищ генерал, а матерый… Заслан в Россию задолго до войны. Перешел границу на севере и с тех пор жил под фамилией Соколова.

— Так… так…

Майор Воронцов вынул из большого желтого портфеля протокол допроса и положил его перед Ястребовым на стол. Стол был завален сводками и картами. По левую руку от генерала стоял телефон в желтом кожаном кожухе, по правую — открытый жестяной пенал с карандашами.

Ястребов склонился над листом бумаги, поглаживая рукой лоб и медленно, слово за словом, читая строки допроса.

— А как же, товарищ Воронцов, выяснилось, что Соколов на самом деле немец… Зоммерфельд или как там его? Неужели такой матерый волк сам признался?

— Да, товарищ генерал, — сказал Воронцов, — он в этом признался.

— Странно!

— Не так уж странно, товарищ генерал: неопровержимые улики.

— Какие?

Мы нашли среди документов, которые он хотел вывезти в сундуке, его автобиографию. Вот она. — Воронцов вновь раскрыл свой объемистый портфель и вынул из него несколько листков бумаги, исписанных синими чернилами, тонким, острым почерком. — Как видите, документ написан собственноручно. В конце — личная подпись. Видимо, это копия той автобиографии, которую он переслал своему начальству.

Ястребов взял протянутые ему Воронцовым листки и так же внимательно и не спеша прочитал их от начала до конца.

— Удивительное дело! — сказал он, слегка пожимая плечами. — И как он не уничтожил такой документ? Как не предусмотрел?

— А шпионы, товарищ генерал, потому и проваливаются, что они когда-то чего-то не предусмотрят, — усмехаясь, ответил Воронцов.

— И потом… есть еще одна странность, — сказал Ястребов: — почему такого опытного шпиона гитлеровцы вдруг назначают бургомистром? Они могли заслать его обратно. Устроили бы ему побег из концлагеря или еще что-нибудь в этом роде.

— Ничего тут странного нет, — возразил Воронцов. — Мы специально интересовались этим вопросом. Дело в том, что гитлеровцы считали город важным опорным пунктом. Они изо всех сил стремились уничтожить наших подпольщиков. А подходящего опытного человека для этого найти не могли. Вот тогда они и решили использовать Зоммерфельда… Все в городе считали его русским. Он же распустил слух, что гитлеровцы сделали его бургомистром насильно, а он, мол, человек честный. Он даже давал кое-кому поблажки… А тем временем всякими путями искал связи с подпольщиками…

— И что же, сумел он эту связь установить? — спросил Ястребов.

— Он ее нащупывал. Подпольщики ему не доверяли.

— А гибель пятерых — это на его совести?

— И на его, и на чьей-то еще… Впрочем, пока он свою агентуру не выдает… Отмалчивается. Но это глупое запирательство. Скоро оно кончится, и он начнет говорить… Все расскажет. Я в этом уверен.

— Вы правы. Улики неопровержимые. — Ястребов протянул Воронцову протоколы допроса. — А что он сообщил об укрепрайоне?

— Вот за этим-то делом я и пришел, товарищ генерал. Надо будет, чтобы начальник штаба или начальник разведотдела присутствовали сегодня на допросе. Поставили интересующие их вопросы.

— Хорошо, — согласился Ястребов. — Когда они должны к вам явиться?

— Минут так через сорок.

Ястребов быстро встал, подошел к двери и, приоткрыв ее, крикнул:

— Товарищ Стремянной, зайдите ко мне!

За дверью послышались голоса: «Начальника штаба к генералу!», «Подполковника Стремянного к генералу!» Почти тотчас же хлопнула наружная дверь, и в комнату, принеся с собой запах мороза, вошел Стремянной. Он был в полушубке, с планшетом через плечо.

— Из машины вытащили, товарищ генерал! По вашему приказу отправлялся принимать боеприпасы…

— Да тут одно важное дело, — сказал Ястребов. — Вам сейчас обязательно надо будет присутствовать на допросе… как его… — он посмотрел на Воронцова, — ну, не Соколова, а этого…

— Зоммерфельда, — подсказал Воронцов; поймав удивленный взгляд Стремянного, он объяснил: — Это настоящая фамилия вашего старого сослуживца Соколова… Некоторые подробности допроса я уже генералу сообщил, а вас проинформирую о них отдельно… По дороге…

— А как же быть с боеприпасами, товарищ генерал? — спросил Стремянной.

— Пусть едет начальник боепитания… Ничего, ничего, справится!.. А вы с начальником разведки должны присутствовать на допросе.

— Слушаю! Но вот как быть с начальником разведки? Я послал его в один из полков…

— Тем более надо быть самому. А вызывать его назад не стоит.

— Слушаю! — повторил Стремянной.

Ястребов встал из-за стола и с озабоченным видом прошелся по комнате.

— Постарайтесь получить самую подробную информацию об укрепрайоне. Самую подробную… — повторил он, останавливаясь перед Стремянным. — Я убежден, что Зоммерфельд знает многое… И это нам будет весьма, весьма полезно… Между прочим… — обратился он к Воронцову, — мне непонятно еще одно обстоятельство. Почему все-таки Зоммерфельд вовремя не скрылся из города? Что ему помешало?

— Меня это тоже интересовало, товарищ генерал, — сказал Воронцов. — При первом же допросе я спросил его об этом. Он утверждает, что у него, видите ли, с бывшим начальником гестапо Куртом Мейером были очень обостренные отношения. В подробности Зоммерфельд не вдавался. Насколько я понимаю, они поссорились, потому что не поделили чего-то и кто-то из людей Мейера подложил под колеса его грузовика противопехотную мину. В результате взрыва Зоммерфельд был оглушен, потерял сознание и не смог уехать… Между прочим, пока он приходил в себя, у него из автобуса успели унести картины.