Александр Воинов - Отважные (С иллюстрациями)

— Нет, они не братья, — Колесник тряхнул двумя бумажками. — Интересное дело получается, товарищи. Посмотрите-ка, что здесь написано!..

Он протянул Стремянному бумажки, изрядно потрепанные. Видно, они уже побывали во многих руках.

Геннадий Андреевич взял документы и несколько раз перечитал каждый. Один из них — накладная, подписанная старостой деревни Стрижевцы. В накладной значилось: «Одна корова, отпущенная на убой для нужд коменданта станции Синельничи»; другой — пропуск с печатью немецкой комендатуры; чьим-то корявым почерком в него были вписаны имена и фамилии обоих пареньков — Семена Бушуева и Василия Ломакина.

Смелый замысел, который возник у Геннадия Андреевича, как только он увидел на дороге корову и обоих маленьких пастухов, теперь приобрел реальные очертания.

Он отозвал Колесника в сторону, за кусты, так, чтобы никто не слышал, и рассказал, как думает осуществить операцию.

— Вот что, — выслушав его, предложил Колесник, — давайте-ка еще раз допросим ребят. Выясним, знают ли они, куда идут, и есть ли у них знакомые на станции.

Они вернулись на полянку, сдерживая охватившее их волнение. Ребята еще расправлялись с салом, а молодые партизаны, посмеиваясь, смотрели вниз, на дорогу.

— Что смеетесь? — спросил Колесник и вдруг заметил, что их всего двое. — А где Куликов?

Партизаны громко засмеялись.

— Он там за коровой гоняется! — сказал один из них. — Она норовит его на рога поддеть!

Колесник рассердился:

— Чем пустосмешничать, пошли бы лучше помогли.

— Он и сам справится!

Колесник подошел к пастушкам, которые смотрели на него без всякой боязни. Только у Семы как-то посерьезнели глаза.

— Если корову берете, дядя, — сказал он, — то дайте расписку, а то наш староста задерет он нас до смерти.

Колесник улыбнулся:

— Расписку вы, ребята, получите. Да не только расписку, мы вашему старосте даже письмо напишем. Как его фамилия?

— Гордеев. А мы его зовем Костыль.

— Почему так?

— Он колченогий. На левую ногу хромает.

— Придет время, мы ему и другую перебьем. А чья это корова?

— Колхозная!

— Куда вы ее ведете, знаете?

— На станцию.

— А зачем?

— Солдат кормить! — вдруг тоненько сказал Вася.

И все рассмеялись, так неожиданно прозвучал его голос.

— А им что, есть нечего? — спросил Колесник.

— Не знаем, — сказал Сема. — Костылю какой-то офицер приказал.

— А часто вы на станцию коров водите?

— В первый раз.

— И вас там никто не знает?

— Нет, — сказал Сема.

— А вы не боитесь — вдруг вас арестуют?

— Костыль сказал, что раз мы идем с коровой, то нас пропустят. Да и пропуск комендант дал…

— Сколько времени вы уже идете?

— Утресь вышли.

— Когда должны вернуться?

— Как немцы отпустят.

Колесник улыбнулся.

— Мудро сказано!.. У вас есть родители?

— У меня — дедушка, — сказал Сема, — а у Васьки — мать.

— Как же они вас отпустили?

— Попробуй не отпусти! У Костыля палка — во! — И Сема помахал сжатым кулачком, показывая, какая у старосты большая палка.

— Доберемся мы еще до него! — зло прищурился Колесник. — Скоро вашему старосте каюк будет.

План Геннадия Андреевича был принят с небольшими поправками. Ребят пока задержали. Колесник написал своему заместителю приказ и вручил его Куликову, который привязал наконец корову к дереву.

— На, — сказал он, — на все дело тебе два часа. Обратно скачи на лошади. Помни, от тебя все зависит!..

Куликову не нужно было повторять дважды. Он засунул приказ в карман гимнастерки, тщательно застегнул карман и бросился бежать в лагерь.

С того самого момента, как Никита и Клавдия Федоровна решили переправить ребят к Геннадию Андреевичу, в судьбе Коли наступил резкий перелом. За последние недели он так много пережил, столько раз чувствовал себя одиноким!

В новом товарище, Вите Нестеренко, Колю раздражали его вялость и нерешительность. По всякому поводу он бегал советоваться к Клавдии Федоровне. Мая невзлюбила его за оттопыренные уши и прозвала лопухом. Витя во всем старался подражать Коле, но у него ничего не получалось. Коля нарочно заманивал его на крышу сарая, а потом прыгал вниз. Витя долго собирался с духом, примериваясь, куда бы прыгнуть, чтобы не налететь на дерево, и где земля помягче, но так и не решался. Эти минуты доставляли Мае большое удовольствие; она стояла внизу и осыпала Витю насмешками.

Когда Коля узнал, что Клавдия Федоровна отправляет их всех троих к Геннадию Андреевичу, он очень обрадовался. Теперь он сможет передать ему то, о чем говорил Степан Лукич. Да и быть рядом с Геннадием Андреевичем! — чего же можно желать лучшего! Он наверняка поможет отцу бежать. А как хорошо будет, когда они все вместе уйдут к партизанам!

Коля долго не мог привыкнуть к мысли о том, что дядя Никита не предатель. Ему мерещился автомат в его руках в тот самый вечер, когда гестаповцы пришли за матерью… Ну, а если дядя Никита свой, то кто же тогда Михаил?.. И вдруг Коля вспомнил, с каким презрением говорили о Михаиле старики партизаны. Но как же так: ведь на его глазах Михаил убежал от полицаев! Значит, он свой! А выдал его дядя Никита! И он тоже свой! Есть отчего закружиться голове. Во всяком случае, после того как старики отнеслись к Михаилу с презрением, у него уже не было к нему того беспредельного доверия, которое возникло после первой встречи.

Все эти мысли стали беспокоить Колю уже тогда, когда он оказался в партизанском лагере, и события недавнего прошлого как бы отодвинулись от него.

Только два дня прошло с тех пор, когда на рассвете дядя Никита вывел их закоулками на окраину города, предварительно рассказав, куда надо идти. С биржи труда им дали направление на работу в деревню Чернизовку. В действительности они должны были, не доходя до деревни пяти километров, свернуть налево и направиться к лесу. Затем Коля должен был оставить ребят в глубине лесной опушки и пойти на розыски Геннадия Андреевича.

Ребята благополучно добрались до леса, — несколько раз, когда они проходили по деревням, полицаи проверяли их документы, а один даже приказал развязать мешок. Но их не задержали. Мало ли подростков направляется из города на работу…

В партизанском лагере ребята впервые за много времени почувствовали себя в безопасности. Здесь им сразу же нашлось дело. Маю определили в санитарную часть, к фельдшеру Михееву, который давно уже требовал себе помощника. Витю направили на кухню, в распоряжение повара Потапыча, когда-то служившего в лучшем ресторане города; раньше у него был толстый живот, который, как Потапыч любил говорить, был его «фирмой», а теперь повар на партизанских харчах сильно похудел. Он тут же посадил Витю чистить картошку. Витя орудовал большим ножом добросовестно, но медленно, и Потапыч, посмеиваясь, называл его «старым одром»… Больше всех повезло Коле. Помощник командира партизанского отряда Дудников, кавалерист, страдавший от того, что живет в лесу, вдалеке от степных просторов, приставил мальчика к лошадям. Коле вручили щетку и скребницу.