Александр Воинов - Отважные (С иллюстрациями)

Запертый в сарае беглец изо всех сил стучал в дверь, стараясь ее выломать.

— Дик, назад!.. Ложись!.. — Борзов с двумя солдатами уже вбежал во двор. — Он здесь, в сарае!.. Берите его…

Пес, послушный хозяину, улегся рядом с Колей, поводя налитыми кровью глазами.

Солдаты вытащили из сарая беглеца. Он упирался, дико ругаясь. Они били его по рукам и ногам.

— Иди, иди, негодяй! — кричал на него Борзов. — По тебе петля плачет!

Беглец отвечал руганью.

— Предатель! Банщик несчастный!.. Еще неизвестно, кто из нас раньше подохнет!..

Наконец его увели. Борзов прикрыл сарай и вытер со лба пот.

— Ну, пойдем, — примирительно сказал он Коле.

Но Коля весь сжался от ненависти. Глаза у Борзова сделались страшными. Он цепко схватил Колю за руку и втащил его в дом.

— Рано еще тебе, щенок, рассуждать!..

Коля укусил его за руку:

— Пустите, пустите!..

— Я тебе пущу! — Борзов втолкнул его в комнату и запер на ключ. — Посиди тут. Потом поговорим!..

Позднее Никита Кузьмич принес Коле еду — большой кусок вареного мяса, хлеб с маслом и горячий чай, — хозяйственно поставил тарелки на стол и сел рядом с видом радушного хозяина.

— Племянничек! — позвал он. — Иди к столу…

Война быстро раскидала родственников в разные стороны. Одни эвакуировались в глубокий тыл, другие ушли на фронт, и теперь, после гибели матери, в городе у Коли остался один лишь дядя Никита. Кому же, как не ему, позаботиться о сироте?

Но Коля забился в угол и смотрел оттуда на своего дядю ненавидящим взглядом. Зачем мать приказала идти к нему? Он, наверное, и ее предал, только она об этом так и не узнала.

— Ешь, Коля! — настойчиво сказал Никита Кузьмич и подвинул тарелки поближе к мальчику. — Ешь, тебе говорят. Суешься не в свои дела…

Коля не двигался. Он так много пережил за последние дни, что сразу повзрослел. Еще недавно его маленькое доверчивое сердце готово было поверить Никите, но теперь он боялся и ненавидел его. «Скорее, скорее бежать отсюда!» — только и думал он, притаившись в своем углу.

Никита Кузьмич сидел, положив руки на стол, и, нахохлившись, смотрел на Колю.

— Ты долго будешь на моих нервах играть? — проворчал он. — Вот выведешь из терпения, так я тебя ремнем проучу.

— А меня и отец никогда не бил, — враждебно ответил Коля

— Жалко! Старших не признаешь. Все характер, характер свой показываешь… Сколько тебе лет? Уже тринадцать, наверное?

— Скоро будет…

— Вот — тринадцать!.. Не маленький! Понимать должен…

Коля поднял злые глаза:

— А что понимать?

— А вот что. Тебя ко мне мать послала?..

— Мать, — тихо ответил Коля.

— На смерть шла, а ко мне послала! Значит, добра тебе хотела! Говори, чего молчишь?..

— Не знала она, какой вы злой человек, дядя Никита.

Никита Кузьмич вскочил и ударил кулаком об стол так, что зазвенели тарелки.

— Мал, мал ты еще, щенок, взрослых судить! Не знаешь жизни. И как она дается, какой крови стоит!.. — Борзов схватился рукой за сердце, тяжело ступая вышел в соседнюю комнату, где стояла его кровать, и почти свалился на нее.

— Дай воды, — сказал он.

Видно, ему было очень плохо. Он лежал на кровати такой маленький, старенький и беззащитный, что у Коли дрогнуло сердце.

Он быстро принес из сеней кружку холодной воды, достал по указанию дяди Никиты из буфета какие-то порошки. Приняв лекарство, Никита Кузьмич несколько минут лежал молча, с закрытыми глазами. Коля сидел у него в ногах, на краю кровати, и пристально смотрел в ею бледное, сморщенное лицо. Он думал о том, что ему делать дальше. В лагерь к отцу его никто не пустит. Туда даже идти опасно: вдруг гитлеровцы дознаются, что у этого пленного на площади повешена жена? Ведь они тогда могут и отца убить. Рассказать об этом дяде Никите или нет? Можно ли ему довериться? Поможет ли он отцу?..

Минут через десять Никита Кузьмич открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Колю.

— Прошло! — облегченно вздохнул он. — А чуть было не отдал душу… Хорошо, что ты рядом был.

Борзов полежал еще немного, а потом сел на кровати и стал застегивать на груди рубашку.

— Куда вы, дядя Никита?

— А никуда, дома побуду. Лежать-то долго нельзя: сердце останавливается. Ну ладно, иди поешь.

Коля покорно пошел к столу и отрезал кусок мяса.

— Больше ешь, — сказал дядя Никита, вновь подсаживаясь к столу с другой стороны, — мажь хлеб маслом…

Коля быстро ел, а дядя Никита молча наблюдал за ним. Вдруг он заметил, что в глазах Коли появилась какая-то пытливая мысль. Мальчик пристально взглянул ему в лицо, а затем отвел взгляд и потупился.

— Дядя, а зачем вы того человека полицаям выдали?.. — вдруг тихо спросил он.

Никита Кузьмич вспыхнул.

— Слушай! — крикнул он, теряя самообладание. — Ты что мне, допрос устраиваешь? Лучше скажи, как он ко мне во двор попал.

— Я его спрятал.

— Ты?!. Да узнай об этом гестапо, за это и тебя и меня бы расстреляли!..

— А никто про это бы и не узнал.

Никита Кузьмич только развел руками.

— Ну что с тобой, дураком, говорить! Большое счастье, что я его в сарае нашел… Пришли бы вечером с обыском, как бы я оправдался? Сказали бы: нарочно прятал.

— А его бы можно было выпустить.

— «Выпустить»! — передразнил Никита Кузьмич. — Это легко сказать, да трудно сделать.

Коля отодвинул тарелку.

— Что ты? — встревожено спросил Никита Кузьмич.

— Плохой вы человек, дядя Никита. Лучше я от вас уйду.

— Уйдешь?

Коля упрямо нагнул голову:

— Я лучше в лагерь пойду, с отцом жить буду.

— В лагерь? — удивился Никита Кузьмич. — В какой лагерь?

— Ну, в тот, что на окраине города, за проволокой!..

У Никиты Кузьмича на переносице сошлись глубокие морщины. Он сосредоточенно смотрел в лицо мальчика, стараясь понять, о чем тот говорит.

— Отец? Разве он там?

Коля осекся. Нет, он не скажет дяде Никите больше ни слова.

— Почему ты сказал об отце? Ты что, его видел?

Коля вновь сжался в своем углу. Как мог он проговориться! Теперь погибнет и отец. Нет, нет, дядя больше ничего от него не узнает.

— Ты видел его в колонне пленных? — вплотную приблизился к Коле Никита Кузьмич. — Говори! Видел?..

Коля старался выдержать его напряженный взгляд.

— Нет, не видел… Это я так просто сказал. Придумал…

Никита Кузьмич с сомнением покачал головой.

— Такие вещи просто так не говорятся. Особенно сейчас, когда ты потерял мать… — Он снова сел и закурил папиросу. — Вот что, племянничек, — сказал он подумав. — Я запрещаю тебе выходить даже за ворота. А придет время, я сам скажу тебе, куда идти и что делать… Надеюсь, мы договорились?

— Я убегу, — тихо и с ненавистью ответил Коля.

— Раз так, ладно!

Замок дважды щелкнул.