Митри Кибек - Герои без вести не пропадают

Появились у нас первые жертвы. Вражеский самолет сбросил несколько бомб. Одна из них попала в дом, где разместились бойцы Волжанина. Вместе с двенадцатью жильцами дома погибли два партизана…

Пятница, 4 августа

В районе Воли происходят тяжелые бои. Наши разведчики случайно оказались участниками ожесточенного сражения, которое вели молодые поляки из батальона Армии Людовой под названием „Чвартакув“. Они сражались как львы, и фашисты, которые численно превосходили поляков почти в три раза, отступили. Во время затишья командир этих храбрецов Густав, молодой парень лет семнадцати, заявил нашим разведчикам, что командование АЛ отдало приказ своим частям сражаться на баррикадах плечом к плечу со всеми повстанцами, сплотить все демократические силы народа в борьбе против немецких оккупантов. „Мы сознаем, что восстание вспыхнули преждевременно и Цели его организаторов не совпадают с нашими целями, но когда народ идет на баррикады, Армия Людова не может оставаться в стороне“, — сказал юный герой».

Сделав эту запись в журнале боевых действий, Соколов взял с собой трех партизан и вышел на улицу. Была ясная звездная ночь. Пахло гарью. Над районами Воли и Срюдместья стояло багровое зарево. С наступлением ночи бои затихают, однако кое-где еще раздавались выстрелы и короткие пулеметные очереди. Башенные часы пробили двенадцать. Соколов повел своих бойцов в сторону железной дороги, откуда днем не вернулись три разведчика. На улицах было тихо. Темные окна на фасадах казались пустыми глазницами. Пройдя два квартала, партизаны остановились в тени дома. Осмотрелись, прислушались. Чуткий слух Соколова тут же уловил приглушенные звуки шагов. Скоро из-за углового дома показались три человека. Они осторожно продвигались в сторону Млынарской улицы. Впереди шел офицер, за ним, чуть сгорбившись, шагали два солдата. Не доходя до перекрестка, они остановились.

— Далеко еще? — по-украински спросил офицер.

— Нет, где-то совсем рядом. Надо бы прочесть название улицы. Я тут был всего один раз, — ответил солдат тоже по-украински.

— Черт бы побрал этого пьянчужку Хижняка. Никогда толком не допросит пленного. Как распалится, так сразу забьет до смерти или расстреляет. А нам потом расплачиваться…

— Может, никакого партизанского отряда и в помине нет. Давайте, братцы, вернемся и доложим, что нигде его не нашли, — предложил один из солдат.

— Дудки! Так тебе и поверят… Раньше чем через неделю Хижняку и не показывайся. Придется идти, иначе всем нам крышка.

— Да черт с ним, с этим Хижняком! — выругался солдат и сплюнул. — Ну поругает, погрозит пистолетом, а убить побоится. Зато партизаны, если узнают, с чем мы к ним пришли, будьте уверены, повесят как пить дать…

— А ты поменьше болтай! Пошли, ребята! — позвал офицер.

И они пошли вперед.

— Офицера оглушите, остальных скосим из автоматов, — шепнул товарищам Соколов.

Когда провокаторы поравнялись с ними, партизаны выскочили из укрытия. Один ударил прикладом по голове офицера, Соколов короткой очередью из автомата уложил обоих солдат. Затем, взяв оружие, все вместе поволокли оглушенного офицера в штаб. Там его окатили из ведра холодной водой; тот сначала застонал, потом открыл глаза.

— Встаньте! — крикнул ему Соколов.

Офицер медленно поднялся и сел на табуретку. Он был в форме лейтенанта вермахта, но с нарукавной повязкой с надписью «РОА».

— Власовец, значит! Предатель!.. — впился в него глазами Соколов.

— А где остальные? — озираясь по сторонам; спросил предатель.

— На том свете дожидаются тебя. Как зовут-величают?

— Охримец, Грицко Онуфриевич. Зачем вы их убили? Мы же шли к вам, чтобы вместе бить фрицев, — пряча глаза, пробормотал власовец.

— Лжешь, сволочь! Мы знали, что вы придете, вот и устроили торжественную встречу. Где и кем служишь?.

— Товарищи, не убивайте меня! — взмолился Охримец. — В армию Власова я вступил с единственной целью — чтобы при первой же возможности уйти либо в партизаны, либо в Красную Армию. Сегодня, когда узнал, что здесь советские партизаны, уговорил двух солдат, и мы сбежали… Поверьте мне: в плену я только и думал, как бы поскорее вырваться из лагеря и воевать с проклятым немецким фашизмом.

Слова его звучали фальшиво, глаза бегали. Соколов не выдержал и стукнул по столу.

— Молчать, собака! — закричал он. — Ты будешь отвечать на вопросы или нет?

Власовец понял, что партизаны ему не верят. Но сдаваться так быстро не хотел.

— А что сделаете, если не отвечу? — оскалил он зубы, подобно волку, попавшему в капкан.

— Шашлык сделаем! — спокойно ответил Алим, который сидел на подоконнике и точил друг о друга кинжалы.

— Режьте, жгите, но не добьетесь больше ни слова! — запальчиво крикнул Охримец.

Соколов ненавидел власовцев. Каждый власовец — презренный изменник, предатель. Это всем известно. «Кто поднял руку на свою Родину, тот не человек и жить не имеет правд», — убежденно говорил он. К власовцам Соколов был беспощаден. Вот и сейчас он обернулся к партизанам и коротко бросил:

— Расстрелять!

Власовец побледнел, затрясся. Он кричал отчаянно, сопротивлялся, но партизаны поволокли его к выходу.

— Подождите! — крикнул он. — Я расскажу все, что знаю… Армия Власова входит в группу немецких армий «Центр». Узнав о готовящемся восстании в Варшаве, Власов послал сюда бригаду Каминского. Я служил там командиром взвода.

— С какой целью послали вас сюда?

— Захватить «языка»… Теперь я понял свою вину… Если оставите в живых, буду служить своей Родине до самой смерти, — лепетал Охримец.

— Опять? — схватил его за шиворот Соколов.

— Простите! — замахал обеими руками изменник. — Скажу правду, сейчас скажу… Нам было приказано проникнуть к вам под видом перебежчиков, завоевать доверие, узнать все необходимое и, захватив командира, возвратиться в свою бригаду.

— Все?

— Завтра в бои вступают регулярные войска.

— Какие конкретно?

— На Волю обрушит мощный удар группа войск под командованием генерала Рейнефарта, в районы Мокотува и Охота вступят войска генерала Рора. Севернее вас будут наступать эсэсовские части под командованием оберфюрера Дирливангера. Они глубоко врежутся в расположение повстанцев, выйдут к Висле и соединятся с дивизией генерала Штагеля. Сегодня нам об этом зачитали приказ. Это не секрет. Даже по городской радиотрансляционной сети его передали. Призывали повстанцев сложить оружие.

— А если повстанцы не послушаются?

— Это тоже предусмотрено в приказе. Выполняя директиву рейхсфюрера Гиммлера, город разрушат до основания, всех жителей перебьют. На месте Варшавы останется пустыня…

— Не может быть! — закричал Соколов. — Выдумываешь, хочешь напугать нас. Но нервы у нас стальные.