Митри Кибек - Герои без вести не пропадают

— Посетите завтра район Воли и убедитесь, что я сказал правду. А лучше всего бросьте этих поляков, они же наши исконные враги, и пойдемте вместе с нами в бригаду Каминского.

Соколов посмотрел на него и еле-еле удержался, чтобы не плюнуть ему в лицо.

— Щенок! Ишь чего вздумал — завлечь нас в команду покойников! Не выйдет! Алим, покажи ему дорогу в ад, пусть приготовит там местечко и для своего Каминского, и для Власова, и для всех их прихвостней!..

О показаниях пленного власовца Соколов доложил командованию. На всех это произвело большое впечатление.

— Неужели они посмеют уничтожить Варшаву? — усомнился Яничек.

— Нет преступления, на которое не пошли бы фашисты, — сказал Комиссаров. — Если бы могли, они уничтожили бы все столицы мира.

— Да, дело серьезное, — согласился с ним Турханов. — Нечто подобное они действительно передавали сегодня по радио. Надо проверить и сообщить обо всем генералу Барсукову. Поговорите с Кальтенбергом, можно ли пробраться в тыл карателям и посмотреть все своими глазами…

— Слушаюсь, товарищ полковник! — щелкнул каблуками Соколов. — Мы с Конрадом обдумаем это дело.

Как всегда, уходя, в расположение немцев, Кальтенберг и три поляка из его разведывательного отряда переоделись в эсэсовскую форму, взяли заранее подготовленные документы и немецкое оружие. На рассвете они подошли к пустырю, через который пролегал путь в тыл карателей Дирливангера. Их сопровождал Соколов, переодетый в мундир власовца. Кроме немецкого автомата у него были две гранаты с длинными деревянными ручками, документы на имя Астахова и безымянный пропуск для свободного хождения по улицам Варшавы, отобранный у лейтенанта Охримца.

На этом пустыре в тридцать девятом году шли упорные бои между немецкими войсками и защитниками Варшавы. И сейчас здесь валялись разбитые повозки, грузовики без колес и рыжие от ржавчины танки. Спрятавшись за разбитым санитарным автобусом, заваленным всяким хламом, партизаны начали внимательно осматривать дома, где, по их предположению, находились немцы. Простояли они минут десять, но ничего подозрительного не заметили. Улицы были пустынны. Они уже хотели было двинуться в путь, как вдруг совсем близко послышались одиночные выстрелы. В ответ затрещали автоматные очереди. Скоро из-за крайнего дома один за другим выбежали три человека в гражданском и, оборачиваясь назад и стреляя на бегу из пистолетов, бросились к каменному забору возле пустыря. За ними гнались четыре жандарма с автоматами. Двое беглецов благополучно добежали до забора, перелезли через него и скрылись из виду. Третьему не повезло. После очередной автоматной очереди он вдруг остановился, и, сильно припадая на левую ногу, захромал в сторону разбитого автобуса, за которым прятались партизанские разведчики. Очевидно, преследователи решили взять его живьем — они уже не стреляли. Расстояние между ними все сокращалось. Беглец уже совсем выбился из сил и через каждые три-четыре шага останавливался, чтобы перевести дыхание. Один из жандармов крикнул:

— Хальт! Хенде хох!

Беглец бросил пистолет в траву и поднял руки. Но в плен ему не пришлось сдаться: из-за автобуса затрещали автоматы. Два жандарма сразу растянулись на земле, двое повернули назад и попытались уйти, но партизаны быстро расправились с ними.

Беглец, обрадованный таким неожиданным исходом, заковылял к автобусу, видимо желая поблагодарить неизвестных друзей за спасение, но увидев там людей в эсэсовской форме, замер в страхе.

— Поручик Бохеньский! — узнал его Соколов. — Какими судьбами вы очутились здесь?

Да, это был действительно Тадеуш Бохеньский. Он тоже узнал Соколова. Правда, такая встреча его больше удивила, чем обрадовала.

— Я уже пятый день в этом пекле. А теперь вот прострелили ногу. Нет ли у вас чем перевязать рану? — опускаясь на траву, спросил он.

— Конечно, найдется. Товарищи, помогите пану поручику! — обратился Соколов к переодетым полякам.

Те разрезали ему брючину, разбив ампулу с раствором йода, продезинфицировали рану и сделали перевязку. Рана оказалась неопасной. Пуля только слегка задела бедро.

— Вы здесь одни или со всем отрядом? — спросил Тадеуш.

— Нет, с батальоном Армии Людовой майора Краковского.

— Никогда бы не подумал, чтобы немцы могли служить у советских партизан, — улыбнулся поручик.

— К сожалению, некоторые люди о многом либо вовсе не думают, либо задумываются слишком поздно. Мне хотелось бы поговорить об этом более подробно, но сейчас нет времени. Если будет настроение, приходите как-нибудь к нам, — пригласил Соколов.

— А куда вы спешите?

— Хотим посмотреть, чем занимаются фашисты…

— Господин Соколов, у меня к вам большая просьба. Вы хорошо знаете Варшаву?

— Сам я в этом городе впервые, но в нашей группе есть товарищ, который прекрасно знает район Воли, куда мы направляемся.

— Моя сестра работает там в больнице медицинской сестрой. Ночью я со взводом из своего батальона пытался пробиться в эту больницу, чтобы взять Марианну, но, как видите, мне это не удалось. Из всего взвода в живых остались только двое, и те в последнюю минуту убежали, бросив меня. Может, вы счастливее меня и вам удастся помочь моей сестре? Говорят, сегодня фашисты весь рай он Воли вместе с жителями… Пожалуйста, спасите мою сестру еще раз!

В голосе Тадеуша звучала искренняя мольба. Его глаза, красные от бессонных ночей, а может, и от слез, смотрели на Соколова со страхом и с надеждой.

— Что за разговор! Разве мы здесь не затем; чтобы помочь полякам? Постараемся выручить и вашу сестру, — пообещал Соколов.

Ожесточенное сражение, которое происходило вчера на Воле, оставило страшные следы. Многие дома были разрушены до основания, другие догорали, распространяя, запах гари. Трупы защитников Варшавы никто не убирал. Они валялись повсюду — на тротуарах и на мостовой, в подъездах домов и на лестницах. Каратели не только убивали, но и грабили. Карманы у мужчин были вывернуты, у женщин содрана кожа на пальцах, разорваны мочки ушей. Трупы женщин и даже девочек, лежавшие во дворах или в подъездах домов, сохранили явные следы насилия.

До площади перед Кузницей партизаны дошли благополучно. Но тут пришлось остановиться. Группа эсэсовцев, угрожая автоматами, выгоняла на улицу жителей многоэтажного дома. В центре площади другая группа фашистов выстраивала поляков по пятьдесят человек в каждом ряду. Всего набралось двадцать рядов, но эсэсовцы пригоняли еще и еще, били людей прикладами, впихивали их в строй. В основном тут были пожилые мужчины, дети и женщины. Распоряжался здесь штурмбанфюрер СС с черной повязкой на глазу, похожий на атамана пиратов, как их изображают в приключенческих фильмах.