Митри Кибек - Герои без вести не пропадают

У Комиссарова пока определенного мнения не сложилось, а Савандееву явно понравился план Кальтенберга. Турханов колебался некоторое время, но, тщательно взвесив все «за» и «против», согласился. Затем Конрад подробно рассказал, как он мыслит провести всю операцию. Казалось, он все предусмотрел, поэтому план по существу не вызвал никаких возражений.

— Товарищи, мы знаем, как обращаются фашисты с пленными партизанами, сказал полковник. — Давайте не будем подражать зверям и при всех обстоятельствах останемся людьми. Надеюсь, что женщины, пока будут у нас, не испытают никаких обид!

— Будьте уверены! — с жаром воскликнул Конрад. — Мы с ними будем так вежливы и учтивы, что, уверен, им захочется еще раз побывать в плену у партизан…

Операция, которую партизаны в шутку назвали «Умыканием», началась в полном соответствии с утвержденным командованием отряда планом. В назначенный день, еще на рассвете, Кальтенберг сосредоточил всю свою группу в лесу между озером и границей запретной зоны. На утренней заре к озеру на бронетранспортерах подъехали офицеры. Ровно в полдевятого они собрали снасти и поехали обратно. Теперь можно было подойти поближе к озеру и спокойно ждать появления голубого «мерседеса» в сопровождении двух мотоциклов «БМВ».

День обещал быть жарким. Солнце уже с утра припекало немилосердно. В лесу стояла тишина. Поверхность воды, чистая и гладкая, сверкала словно зеркало. Партизанам хотелось бы сбросить с себя обмундирование и прыгнуть в воду. Но все знали, что об этом можно было только мечтать. Война не только оторвала их от родных и близких, но и лишила возможности удовлетворять самые простые человеческие желания. Они знали, что, пока не уничтожен фашизм, никто не может жить спокойно и радостно, поэтому безропотно переносили все тяготы и лишения.

Солнце уже почти стояло в зените, когда, шурша по песку, на поляну выскочила голубая машина, а за ней — два мотоцикла. Красавица Берта сидела за рулем. Рядом с ней была молоденькая русоволосая девушка, а все заднее сиденье занимала непомерно толстая женщина с крашеными волосами, собранными в пышный пучок. Машина остановилась у самой воды. Женщины сбросили легкие шелковые халаты. Берта и ее золовка сразу бросились в воду и быстро поплыли почти на середину озера, а фрау Маргарита улеглась на горячем песке. Их телохранители поставили мотоциклы метрах в сорока от легковой машины. Кальтенберг взял их на мушку и дал из автомата короткую очередь. Один из охранников ткнулся лицом в землю, другой, нелепо размахивая руками, пытался убежать, но вторая очередь и его пришила к земле.

Услышав выстрелы, фрау Маргарита вскочила на ноги и начала звать на помощь, а Берта и Эльза поплыли к противоположному берегу. Заметив это, Конрад направил на них автомат.

— Эй вы, русалочки! — крикнул он, выскочив из-за кустов. — Живо на берег! Даю три минуты и, если за это время не приплывете, пеняйте на себя! А вы молчите! — добавил он, обернувшись к фрау Маргарите, которая тут же упала в обморок.

Хотя поведение эсэсовцев, расстрелявших охранников, было совершенно непонятно, однако, услышав немецкую речь, купальщицы немного успокоились и приплыли к берегу.

— Что это значит? — с возмущением спросила Берта.

— Это значит, что нам пора ехать, — спокойно ответил Конрад. — Садитесь в машину, фрау Планк!

Там уже сидели два партизана — один за рулем, другой на заднем сиденье. Женщины взяли полотенца, вытерлись, потом сели в машину. Причем, по указанию Кальтенберга, Эльза заняла место рядом с шофером, а Берта — рядом с автоматчиком на заднем сиденье. Конрад вытащил из кармана письмо и засунул его за лифчик лежащей в обмороке фрау Маргариты, потом тоже сел в машину. Берта поняла, что дело принимает серьезный оборот. Сначала она подумала, что эсэсовцы по ошибке приняли их за полек, грубо нарушивших приказ о запретной зоне, но, когда их назвали по фамилии, а арестовавший их офицер оставил при свекрови какое-то письмо, у нее не осталось никаких иллюзий. Но ей не хотелось признать себя побежденной, и она продолжала играть роль незаслуженно обиженной, но гордой женщины.

— Ну, сели, а дальше что? — спросила она.

— А дальше, милые мои, надо одеться, — бросая им обеим на колени халаты, усмехнулся Конрад.

— Я думала, вам так приятнее…

— Дело не во мне, а в вас, — сквозь зубы процедил Конрад. — Вы не красотки из ночного бара, чтобы голыми разъезжать по дорогам.

Женщины оделись. Кальтенберг выбросил из окошка третий халат и приказал шоферу ехать. Машина в сопровождении двух мотоциклистов, на которых вместо расстрелянных солдат вермахта уже сидели переодетые партизаны, быстро помчалась по дороге. Берта думала, что их повезут в графское имение, но, выйдя на шоссейную дорогу, «мерседес» повернул в обратную сторону.

— Предупреждаю, никаких эксцессов! — твердо сказал Кальтенберг. Сидите смирно и делайте вид, что с вами ничего не случилось.

Берта еще раньше заметила, что у него в руках пистолет. Конечно, о сопротивлении или бегстве нечего было и думать. Пришлось покориться.

— Герр гауптштурмфюрер, скажите хоть, куда вы везете нас? — спросила она упавшим голосом.

— Когда приедем, увидите!

Мужество покинуло Берту. От этого неясного, но многозначительного ответа ее бросило в дрожь. По правде говоря, они с мужем начали бояться неприятностей с той самой минуты, когда узнали об отстранении от должности начальника абвера адмирала Канариса. Это было еще в феврале. Полковник Планк понимал, что рано или поздно посыплются удары и на близких друзей и сотрудников адмирала, а себя он считал одним из сподвижников бывшего начальника абвера. От жены он ничего не скрывал. Но хотя Берта и ожидала неприятностей, она никогда не думала, что дело может дойти до ареста. «Наверно, гестаповцы решили погубить его и начали с меня, — с ужасом подумала Берта. — Теперь пойдут допросы, пытки. Но ведь мой муж никогда не выступал против фюрера, он всегда был лоялен…»

Эльза тоже была уверена, что их арестовали настоящие эсэсовцы. Причем эту крайнюю меру со стороны гестапо, учитывая некоторые обстоятельства ее жизни, она считала даже обоснованной.

У ее родителей было три сына, а дочь одна. Сыновья рано пошли на военную службу и все добились больших чинов. Особенно далеко пошел Ганс, связавший свою судьбу с абвером. Надо признаться, что этот военный разведчик еще ребенком проявлял непомерную жестокость. В раннем детстве он любил ловить самых красивых и ярких бабочек и обрывать им крылья. В школьные годы покупал черепах, морских свинок, хомяков, ежей и часами, а иногда и сутками мучил их, применяя для пыток электрический ток и раскаленные металлические предметы, причем не успокаивался, пока жертвы не околевали. В старших классах свои опыты он перенес на товарищей или даже на учителей. Многие из них жаловались родителям, но те всегда оправдывали своего сына-садиста. Опыты эти ему пригодились впоследствии, когда он стал одним из ближайших сотрудников адмирала Канариса. Трудно сказать, сколько людей было замучено по его прямому приказанию в оккупированных странах, где он в разное время возглавлял оперативные группы абвера.