Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга III

Палубы транспортов были уже переполнены, когда ревущая толпа прорвала оцепление и ринулась к трапу. У сходней сразу же образовалась свалка. Летели в мутную воду кожаные чемоданы, воздух сотрясали крики и ругань, мелькали потные, обезображенные страхом лица, в ход пошли кулаки.

Поднять трап не было уже никакой возможности. На пирсе поспешно отдали швартовы, и, оставив на берегу беснующуюся и воющую толпу, «Тея» и «Тотила» взяли курс на Констанцу. Это было 10 мая 1944 года…

В те дни гитлеровцам трудно было укрыться от зорких глаз наших морских разведчиков 30-го авиаполка. Подполковник (ныне генерал-майор авиации запаса) X. А. Рождественский и другие командиры воспитали замечательную плеяду асов воздушной разведки. Каждому, кто воевал тогда на Черном море, были известны имена Героев Советского Союза Владимира Василевского, Александра Карпова, Ивана Ковальчука, Владимира Скугаря, Василия Лобозова, Ивана Марченко. Конечно, они не могли допустить, чтобы такая крупная «дичь», как «Тотила» и «Тея», тайно проскользнула мимо их глаз…

На рассвете в штабе 13-го гвардейского минно-торпедного авиаполка раздался звонок: дежурный снял трубку.

— Говорит «Дельфин»…

— Слушаю.

— Два крупных транспорта с гитлеровцами час назад взяли курс на Румынию.

— Вас понял. Поднимаем самолеты!

Еще не успел на аэродроме затихнуть гул стремительно взмывших в небо машин, как зуммер полевого телефона снова тревожно загудел:

— Я «Дельфин», я «Дельфин»… Уточняю данные… К двум транспортам пристроились еще несколько самоходных барж. Набиты гитлеровцами так, что яблоку негде упасть…

— Самолеты уже в воздухе. Думаю, наши на месте не растеряются…

— Ну, ни пуха вам!

— К черту!..

Первой была обнаружена «Тотила». Она в эскорте нескольких десантных барж, старавшихся не отстать от нее, медленно ползла в туманном мареве по-весеннему ослепительно-синего моря.

— Второму и третьему прикрывать… Я атакую! — голос командира в наушниках звенел от боевого азарта.

Да, мы были уже не теми, что в 1941–1942 годах. Тогда пираты Рихтгофена чувствовали себя в воздухе хозяевами положения. Сегодня прекрасное черноморское небо было нашим. Безраздельно нашим!..

Первая бомба легла немного впереди по курсу «Тотилы». Но реактивные снаряды со штурмовиков испепеляющим огнем прошлись по ее палубе. Второй заход завершил дело: над морем поднялся огромный огненный султан взрыва, и через минуту-две, высоко задрав к небу корму, «Тотила» навсегда исчезла в волнах.

— Не отпускать баржи! — голос командира в шлемофонах летчиков звучал уже тревожно. Увлекшись атакой основной цели, он чуть было не упустил момент: баржи вот-вот были готовы «кинуться врассыпную» от корабля. Немцы надеялись: в суматохе боя кое-кому удастся уйти.

Но голос командира тверд и суров:

— Первому и второму атаковать корабли противника, уходящие к югу… Третьему преследовать и потопить баржи, вырвавшиеся вперед. Остальным — прочесать весь район…

Еще час гремели над морем взрывы, яростно вскипала волна, разламывались гитлеровские корабли. И только потом наступила тишина. «Тея» и сопровождающие ее баржи пережили «Тотилу» только на два часа.

Все так же спокойно искрились на солнце голубоватые волны. Как будто здесь ничего не случилось. Как будто несколько тысяч фашистов только что не нашли себе могилу на дне Черного моря, которое вчера еще они пытались в шутку называть «внутренним озером рейха».

Вся авиация Черноморского флота, за исключением той, которая прикрывала базирование флота, была брошена на выполнение этой задачи — не выпускать гитлеровцев из Херсонеса.

2-я минно-торпедная дивизия, которой командовал Герой Советского Союза Н. А. Токарев, перебазировалась в Скадовск с задачей действовать на дальних морских коммуникациях, начиная от мыса Тарханкута и до Болгарии. В Крым была послана 11-я штурмовая дивизия под командованием полковника О. И. Манжосова. Эту дивизию усилили и другими полками, в частности, 6-м гвардейским полком Черноморской авиации, которым я командовал. 25-й полк 4-й дивизии базировался в районе Феодосии. Так расположилась авиация флота, предназначенная для борьбы на коммуникациях.

Воздушная обстановка в это время оставалась довольно сложной. На аэродроме Херсонеса было сосредоточено очень много истребительной авиации противника. Кроме того, немцы усиленно прикрывали свои конвои с воздуха. Поэтому воздушные бои в районе Херсонеса были еще ожесточеннее. Каждый летчик считал своим долгом как можно больше нанести ударов по транспортам и кораблям противника; не выпустить ни одного транспорта из Херсонеса и не допустить туда вражеские суда и самолеты.

Многие из нас участвовали в обороне Севастополя и поэтому горели желанием отомстить за поруганный город. Все рвались в бой.

В районе Херсонеса особенно сильной была группа истребительной авиации, поэтому мы старались как можно лучше прикрывать наши штурмовики, пикирующие бомбардировщики и торпедную авиацию от атак истребителей противника.

Наша разведывательная авиация день и ночь тщательно просматривала коммуникации на Севастополь, и как только появлялся в море конвой или транспорт, доносила в штаб авиации флота, и летчики немедленно вылетали на штурмовку кораблей.

Понимая всю безвыходность своего положения, гитлеровцы в отчаянии пошли даже на такой жалкий маскарад.

На Херсонесском мысу, где засели последние фашисты, женщин, как мы знали, не было. Но откуда появились тогда у наших ребят разговоры о «женских криках» на палубах и вообще откуда пошел этот слух, «проживший», кстати, всего несколько часов?

Фарс, который они разыграли перед нашими летчиками, не достоин звания солдата. Фарс, рассчитанный и отрежиссированный, как казалось немцам, безошибочно: они знали — советские летчики с женщинами не воюют. А дело было так.

После одного из боевых налетов я неожиданно услышал взволнованный спор летчиков:

— А ты точно рассмотрел?

— Говорю тебе, точно! Что я мерзавец — по женщинам стрелять!

— Как бы ошибки не вышло…

— Ошибки не было. Это абсолютно точно…

— В чем дело? — спросил я.

— Понимаете, товарищ командир, какое дело… Вышли в атаку на транспорт.

— И что же.

— Видим — на палубе… женщины.

— Откуда на Херсонесе женщины?

— Сами удивляемся. Но они нам махали платками, сцепились на палубе и…

— Вы не решились атаковать.

— Конечно.

— Странная история… Локинский, — позвал я начальника штаба, — срочно свяжитесь с разведотделом флота, выясните — что бы это могло означать…

— Есть.

Локинский прибежал через двадцать минут:

— Все это «липа», товарищ командир! Никаких женщин на транспорте нет. Это гитлеровцы переоделись в женское платье. Чтобы нас провести… На транспорте — офицеры с награбленным барахлом.