Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга III

«Ставлю в пример всем летчикам-черноморцам героические действия летчиков-бомбардировщиков 13-го Краснознаменного Гвардейского авиационного полка…

Благодарю отважных соколов за смелость и решительность в боях за освобождение Севастополя».

Решить успешно задачу надежного авиационного обеспечения наших сухопутных войск при разгроме фашистских войск, оборонявшихся на мощных, заранее подготовленных рубежах и защищавших эти рубежи с особым упорством, можно было только после всесторонней и тщательной подготовки.

Нужно было перебазировать авиацию на ближайшие к Севастополю аэродромы, подвезти боеприпасы, горючее, разведать оборонительную систему врага и группировку его войск, измотать противника, организовать боевые действия авиации.

К началу штурма Севастопольского укрепленного района в составе немецко-фашистских войск ВВС в районе Севастополя было около 100 самолетов, которые базировались на трех аэродромах — мыс Херсонес, Севастополь южный и поселок Шестая верста. Кроме того, для удара по нашим войскам в Крыму немецкое командование могло использовать авиацию, базирующуюся на территории Румынии.

В составе советских ВВС к этому времени, учитывая опыт войны, были проведены некоторые организационные мероприятия. К 27 апреля все части и соединения 4-й воздушной армии были переданы в состав 8-й воздушной армии, а командование и штаб 4-й воздушной армии убыли в распоряжение командующего 2-м Белорусским фронтом.

Наша авиация к началу штурма Севастопольского укрепленного района имела многократное превосходство над немецкой авиацией.

Незначительное удаление аэродромов базирования от Севастополя позволяло эффективно использовать боевые возможности авиации. На 5 и 6 мая командующим войсками 4-го Украинского фронта генералом армии Ф. И. Толбухиным перед 8-й воздушной армией была поставлена задача: всеми силами поддерживать войска 2-й Гвардейской армии при нанесении ею удара в направлении Мекензиевы горы, восточный берег Северной бухты. Бомбардировочными и штурмовыми действиями уничтожать артиллерию, минометы и живую силу противника. Прикрывать от ударов его авиации боевые порядки войск и уничтожать самолеты на земле и в воздухе. Не допустить подхода резервов к полю боя. Уничтожать корабли и транспорты в бухте и на подходах к ним.

7 мая и в последующие дни штурма основные усилия 8-й воздушной армии должны быть направлены на поддержку наступления войск Приморской и 51-й армий.

Кроме того, авиация прикрывала войска на поле боя и вела воздушную разведку. Вражеская авиация в этот период небольшими группами бомбардировщиков под прикрытием истребителей стремилась нанести удары по боевым порядкам наших войск, прикрывала свои войска на поле боя, барражировала над бухтами и аэродромами, вела воздушную разведку.

Наши истребители провели за этот период 144 воздушных боя, в которых сбили 54 самолета противника, 65 вражеских самолетов уничтожено на аэродромах.

Мы старались сделать так, чтобы ни один подвиг не остался безвестным, чтобы о нем узнали не только на фронте, но и в тылу.

Летчик-штурмовик комсомолец Бабкин отличился в боях за Крым. Комсомольская организация части Героя Советского Союза Челнокова отправила на родину Бабкина, его матери, письмо:

«Мы, комсомольцы-гвардейцы, шлем Вам, матери замечательного летчика-штурмовика Петра Бабкина, горячий сердечный привет.

Ваш сын Петр в боях за освобождение родной земли от немецко-фашистских захватчиков проявляет образцы мужества и храбрости.

За отличное выполнение боевых заданий Командования Ваш сын награжден орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны первой степени.

Благодарим Вас, Евдокия Максимовна, за воспитание такого замечательного патриота Родины, как Ваш сын Петр».

Сколько таких писем довелось написать и мне как командиру полка!

Есть такая поговорка: «Нет худа без добра»…

В последний день боев за мыс Херсонес наша авиация штурмовала наземные войска противника и топила в море его корабли и транспортные средства, на которых пытались спастись гитлеровцы. Тогда зенитным огнем противника был подбит самолет Героя Советского Союза командира эскадрильи Георгия Москаленко, который сумел приземлиться на нейтральной полосе. Больше мы о нем ничего не знали.

Весь полк очень любил Жору Москаленко, и, естественно, ребята не на шутку растревожились. Поэтому на следующий день, как только стало известно о завершении разгрома вражеской группировки в Крыму, я сел в самолет По-2 и полетел на херсонесский аэродром, так хорошо знакомый по незабываемым дням обороны Севастополя.

То, что я увидел еще с воздуха, буквально потрясло мое воображение. Такое никогда не изгладится в памяти!

С высоты птичьего полета Херсонес походил на гигантское кладбище фашистской техники, словно перемолотой в каких-то чудовищных жерновах огромной мельницы. Казалось, со всех полей великой войны свалили сюда искореженные танки и орудия, разбитые автомашины, трупы солдат и офицеров в мундирах мышиного цвета.

Пытаюсь зайти на посадку, но аэродром так завален поверженной вражеской техникой, что невозможно приземлить даже тихоходный По-2. Пролетаю на бреющем полете, сигналю нашим солдатам. Они меня поняли, расчистили небольшую полосу, и я сел с выключенным для безопасности мотором.

Подбежали наши солдаты и офицеры. Спрашиваю: видели ли они вчера самолет, приземлившийся на нейтральной полосе, и где летчик? Отвечают, что гитлеровцы пытались его добить на земле, но он дополз до воронки и скрывался там до темноты. Затем наши санитары подобрали его, отправили в армейский госпиталь.

Успокоившись за судьбу товарища, вылезаю из кабины, осматриваюсь. Да, такого мне еще не приходилось видеть!

Бой только что отгремел, с обрывов еще доносились очереди: автоматчики выкуривали последних гитлеровцев из прибрежных гротов, кое-где издалека долетали глухие одиночные хлопки. Мне объяснили: гестаповцы и предатели, все, у кого руки были по локоть в крови советских людей, кончали жизни самоубийством; знали — плен им ничего хорошего не сулит.

Чад и дым сплошной пеленой висел над Херсонесом. С треском пылали деревянные борта грузовиков, догорали остовы самолетов и танков.

И везде — трупы, трупы… Солдат и офицеров. С крестами и знаками отличия. Со свастиками нагрудными и нарукавными.

Стрелкового оружия валялось на земле столько, что им, наверное, можно было вооружить не одну армию.

Понуро под охраной автоматчиков тянулись бесконечные колонны пленных. Обросшие, грязные, в прожженных кителях и шинелях, оглушенные только что закончившимся адом, потерявшие веру во все и вся, понуро брели они, спотыкаясь о трупы своих же бывших однополчан.