Сергей Щербаков - НЕОТМАЗАННЫЕ-Они умирали первыми

«Да, это полная жопа, — подумал про себя Ромка, окидывая покрасневшими слезящимися от гари глазами место трагедии. — Не приведи господь, в такую катавасию когда-нибудь вляпаться, как нашим дембелям довелось. Вот и дембельнулись! Пацаны погибли, а ради чего, спрашивается?»

Пока они курили, поминутно сплевывая горькую грязную слюну, любопытный как старая бабка санинструктор Костя Терещенко везде совал свой нос. То полез зачем-то через люк оператора-наводчика в подбитую «бэху», понесла его туда нелегкая. Потом весь перемазанный в саже, и не лень ему было, вскарабкался вместе с Чаховым и баламутом Приваловым на крутой откос, откуда боевики вели ураганный огонь по заблокированной колонне. Там они обнаружили обустроенные ячейки для стрельбы, горы стрелянных гильз, лужу крови, нескоько использованных «мух», чуть дальше брошенный кем-то из раненных «чехов» РПК, пустые магазины к нему, зеленую повязку с арабской вязью…

«Костян как-то им, еще будучи в части перед отправкой сюда, рассказывал, что после школы поступал в МГУ на факультет психологии, да срезался на первом же экзамене по математике. Говорит, с самого начала ему не везло. Приехал на экзамены, а экзаменационный билет, как назло, забыл дома. Что делать? Времени в обрез. Поймал такси и домой за документом. Успел, буквально за минуту до начала примчался. Раздали задания, сижу, говорит, в носу ковыряю, почесываю за ухом, абсолютно спокоен, ни капельки не волнуюсь, ничего меня не трясет, мыслишек в башке никаких. Все ему по х. ю, на все наплевать. Потому, что утром по чьему-то дурацкому совету стакан валерьянки хлопнул, чтобы не волноваться. Ну, и в результате пару словил. А ведь усиленно готовился, на заочных подготовительных курсах успешно учился, литературы специальной море перелопатил. На собеседовании перед вступительными экзаменами членам комиссии приглянулся, потому что в свое время книжками психотерапевта Владимира Леви увлекался и сыпал цитатами оттуда как из рога изобилия. Председатель приемной комиссии ему на прощание так и сказал, если он получит «тройку» на первом экзамене, чтобы документы не вздумал в растрепанных чувствах забирать, а продолжал сдавать дальше. Костя вновь собирается после армии поступать в университет на ту же специальность, чтобы в недалеком будущем изучать и помогать прошедшим дорогами войны больным солдатам. Уколы набалатыкался делать, колет как заправский доктор «дядя Ваня». Добрый, отзывчивый. Чтобы не случилось, подойдет утешит, по-родному поговорит. Одним словом, молодец, пацан!»

Ромкины думы прервали, появившиеся из-за разбитого кузова перемазанный как черт Терещенко и насупленный Славка Чахов, который тащил за собой обгоревший окровавленный бушлат.

— Чей?

— Не знаю!

— Нашли, вон там, за кюветом! — Костик махнул в сторону канавы, заполненной мутной водой.

— Метка есть?

— Сейчас посмотрим!

— Бляди черножопые! — бледный Эдик Пашутин в сердцах зло сплюнул и поковылял к группе солдат, которые с майором Геращенко и старшим лейтенантом Тимохиным тщетно пытались открыть одну из кормовых дверей подбитой «бэшки». Амбал, Витька Долгоруков, как заведенный упорно долбил ломом, пытаясь, поддеть край люка. Наконец это им удалось. Распахнув дверь, бойцы отпрянули в сторону от страшного запаха и жуткой картины, что предстала перед ними…

— Нет, метки нема! — сказал разочарованный Костя, повертев в руках бушлат, и принялся выворачивать карманы. В одном была сырая рыжая табачная кашица, сплющенный спичный коробок, и грязный как портянка скомканный клетчатый платок; в другом ничего, кроме большущей дырки с кулак. А вот во внутреннем, что-то было. Покопавшись, медбрат извлек отполированный до зеркального блеска патрон от «калаша» и мятую затертую фотокарточку симпатичной девушки с короткой стрижкой и смеющимися глазами.

— Это девчонка Сереги Ефимова, я, кажется, видел эту фотку у него.

— Какого Ефимова? Ну ты, Костян, даешь! Башкой, что ли о броню шандарахнулся?

— Ефимов же только что с нами был!

— С Дудаковым и Стефанычем на «бэхе»!

— Да, верно! Серега с нами был! Что-то, братцы, и в заправду мозги у меня заклинило!

— Лечиться надо, Склифосовский!

— Погоди, погоди, я ведь тоже видел эту деваху! — откликнулся «Крест», снайпер Валерка Крестовский, навалившись сзади на спину Чахову.

— Стоп, мужики! — Ромка Самурский хлопнул себя рукавицами по бедру. — Вспомнил! Эта же фотка «дяди Федора»!

«Дядей Федором» в роте за глаза называли Фарида Хабибуллина, здоровенного парня, спортсмена из Татарии, перворазрядника по вольной борьбе. Ни кто из «дедушек» его не трогал, все боялись с ним связываться, поглядывая на его твердые бицепсы и бычью шею. Не смотря на его вечно хмурую физиономию, он был спокойным, безобидным, в меру флегматичным пацаном.

— Точно! — оживился Свят Чернышов. — Фаридка Хабибуллин мне ее еще полгода назад показывал, когда мы с ним наряд по кухне тянули. То-то я чувствую, что где-то видел ее!

— Дай сюда! — Ромка, сунув потрепанные перепачканные руковицы под мышку, бережно взял фотокарточку из рук Терещенко.

— Смеется, — грустно сказал он, кивнув на снимок, который держал перед собой, разглаживая трещинки на портрете большим огрубевшим пальцем.

Шилов примчался сразу же, как только узнал о трагедии, разыгравшейся под Герзель-Аулом.

— Миша, Лене не говори… — с трудом шептали потрескавшиеся бледные губы капитана Теретьева.

— Коля, все будет хорошо, — успокаивал Шилов друга, держа его черные от гари пальцы в своих сильных ладонях и вглядываясь в серые неподвижные глаза с опаленными ресницами.

Николая увезли в операционную. Капитан, расстегнув отсыревший бушлат, подошел к окну в конце коридора, где курила группа раненых. Прикурил. Угостил сигаретами. До погруженного в горькие думы Шилова долетали обрывки разговора.

— Под станицей Степной во время разведки боевики накрыли его группу минометным огнем…

— Ну, думаю, кранты! Не знаю, каким чудом, тогда вырвались из той переделки…

— Надо было каким-то образом вернуть тела погибших. Обратились к местным старейшинам. На переговоры выезжал сам «батя», полковник Лавров. Сошлись на том, что погибших ребят обменяют на четырех убитых чеченцев…

— Из носа и ушей течет кровь, бля! Башка трещит как грецкий орех! Вот-вот треснет! Ничего не соображаю…

— Во время зачистки в подвале одного из домов наткнулись на солдатские останки. Вонища страшная, тела разложившиеся. Человек восемь. Жетонов, документов нет. Судя по всему, контрактники…

— Да, ребята, контрактники гибнут пачками, их бросают в самые опасные места. В самое пекло.