Сергей Щербаков - НЕОТМАЗАННЫЕ-Они умирали первыми

— Ромка, дорогой, не смеши меня, козла старого! Уже высылали! Дедушка Сталин постарался! На нашу бедную головушку! Они теперь русский язык лучше нашего знают, где их только сейчас в России нет, как тараканы расползлись по стране, — язвительно усмехнулся Петрович. — Их полмиллиона к нам переселилось из-за дудаевского режима. Так, вот скажи, какого рожна мы должны за них воевать? Иди, Ахмед, воюй, освобождай свою землю от Басаевых и прочей сволочи. Не идет! Некогда! Бизнесом, видете ли, занимается! Пусть Иван отдувается, сопли кровавые пускает за него!!

— Так что, Петрович, я за «жесткие зачистки». Окружай «десантурой» и спецназом населенные пункты и тряси «чехов» до тех пор, пока не посинеют. Иначе, хер ты тут, что сделаешь!

Бар закрывался. Ромка и Шилов одни из последних покинули уютный столик в углу у окна. На улице было тепло, сверху сыпал редкий пушистый снег. За разговором не заметили, как прошли пару кварталов и остановились у небольшого магазинчика.

— Открывай! — майор настойчиво забарабанил в стеклянную дверь.

— Закрыто! — проорал выгпянувший торгаш, показывая на часы на руке. — Закрываем!

К магазинчику подлетел милицейский желтенький «уазик» с «мигалкой», из него выскочили трое милиционеров. Один с автоматом. Ввалились шумной гурьбой в помещение.

— Наряд вызывали? — гаркнул плечистый усатый старшина в шапке, сдвинутой на затылок.

— Да, вот хулиганят, стекло разбили, — объяснял хозяин магазина, молодой откормленный парень в кожаном пальто, лет двадцати восьми.

— Мы уже закрыли, а они вломились, буянят! — визгливо затараторила из-за прилавка одна из продавщиц, сильно накрашенная блондинка с торчащими на голове во все стороны волосенками. — Чертовы пьянчуги! Покоя от них нет!

— Кто буянит, красуля, ненаглядная моя? Какое стекло? Само треснуло, оно на ладан дышало. Я только за ручку тронул. Девочки, милые, бутылку «старки», пачку сигарет и мы покинем ваш райский уголок, — покачиваясь, откликнулся добродушно майор, сосредоточенно копаясь в раскрытом бумажнике. — Вот вам за стекло, а это…

— Всем шампанского! Угощаю всех! Братки, я ведь тоже «мент поганый»! Полгода назад служил в милицейском батальоне! — заорал, увидев вошедший наряд, обрадованный Ромка, размахивая, зажатыми в кулаке смятыми купюрами.

— Ладно, хватит бузить! Поехали, мужики! — предложил сержант. — Проветримся!

— Заодно отдохнете, протокольчик составим! — добавил другой.

— Куда? — спросил Валерка, осоловело тараща глаза на милиционеров. — Не понял?!

— В гости, дорогой! К Санта Клаусу! — сержант засмеялся своей удачной шутке (у дежурившего сегодня старшего лейтенанта Каменского было прозвище — Санта Клаус).

— Нам и здесь не плохо!

— Сейчас будет плохо! Кому говорю! Выходи, пока холку не начистили! — отозвался дюжий сержант, бесцеремонно толкая майора к выходу.

— Что за тон, ментура? — возмутился Шилов. — Ты как со мной разговариваешь, щенок? Ну-ка, руки в сторону!

— Да, чего с ними церемониться! Давай ребята!

Милиционер, грубо заломив руку майору за спину, потащил его к выходу. Ромка бросился другу на помощь и схватил сержанта за рукав, но, получив резкий сильный удар локтем в лицо, отлетел к прилавку и шлепнулся на пол.

— Суки!! — взревел Шилов, вывернувшись из захвата и сбив сержанта с ног. Сдернул у него с плеча «акаэс» и, предернув затвор, заорал на опешивших ментов.

— Стой! Падлы!

— Ты чего, майор! Не дури!

— Всех положу! Не подходи!

— Охренел совсем? Что за шутки?

— Не будь мудаком, отдай оружие!

— Назад! — глаза потемнели и сузились на багровом лице военного.

— Слышь, приятель, давай по-хорошему поговорим! Только автомат верни!

— Ты, что?! Неприятностей на свою жопу ищешь?! — рявкнул побледневший старшина. — Будут! Под статью захотел? На нары!

— Заткнись, сученок! Я тебе такие нары покажу! Это тебе не старых бабок с семечками да носками у магазинов гонять!

— Паша, передай Терехину…

— Меня боевого офицера какая-то шушера будет лапать! — перебил старшину майор. — Да я вас сейчас стреножу! Или яйца отстрелю! Мудачье поганое! Извинения еще будете просить!

— Майор! Ты не зарывайся!

— Ну-ка, живо! Поднять парня! — Шилов повел дулом «акаэса».

Двое милиционеров попытались поднять отключившегося Ромку с пола. Левый глаз у того основательно заплыл, из разбитого распухшего носа на подбородок и шарф текли кровавые сопли.

— Малец, ну давай! Давай! Хватит спать, здесь тебе не гостиница, — похлопывая по щеке, младший сержант, делал все, чтобы привести Ромку в чувство.

— Вы чего с парнем сделали, козлы ментовские? — майор, опутив автомат, наклонился над лежащим.

Этого движения было достаточно, чтобы милиционеры воспользовались ситуацией. Один из них крепко обхватил сильными руками майора сзади, тем временем двое других вцепились в оружие. После непродолжительной возни поверженный майор лежал на полу лицом вниз с наручниками на руках. Грязно матерясь и извиваясь, он пытался пнуть кого-нибудь из врагов.

Спустя тридцать минут он уже метался по «обезьяннику» как раненый зверь, крича через решетку проклятия в адрес «ментов». Ромка, молча, сидел на привинченной к стене скамье без ремня и шнурков, прижавшись разбитым лицом к холодной цементной стене. Тошнило. Гудела голова.

Всю эту неделю, заместитель начальника отдела милиции, подполковник Марголин уходил домой поздно: в понедельник приезжает комиссия из министерства. Требовалось привести все дела и документы в должный порядок, чтобы комар носа не подточил.

— Что за шум? Кто там у вас буйствует? — спросил он старшего лейтенанта Каменского, спустившись в дежурку.

— Да, только, что привезли двоих скандалистов. Майора и парня с ним. Устроили пьяный дебош в магазине.

— Кто, такие? Документы есть?

— Вот удостоверение майора, а это военный билет пацана.

Марголин, листая документы, резко отдал указание:

— Немедленно освободить! Это же майор Шилов! Ветеран чеченской войны. Личность известная, можно сказать, легендарная. Парня тоже! Ну, молодцы! Ничего не скажешь! Вы, что не видели, что это не какие-нибудь алкаши, забулдыги?! Это же комбатанты!

— Кто, товарищ подполковник?

— Комбатанты, я говорю. Комбатанты — это те, кто прошел через военные конфликты. У них психика, как правило, нарушена. Мозги набекрень. Они привыкли находиться в экстремальных условиях, в боевой обстановке, ходить по лезвию ножа. И многие, вернувшись с войны, не могут приспособиться к мирной жизни. Отсюда срывы, депрессия, самоубийства. Вечный конфликт со всеми. К ним подход нужен особый. Лечить их надо всех до одного в реабилитационных центрах! А их у нас, сам понимаешь, нет! Понятно? — Марголин взглянул на дежурного офицера.