Александр Чуксин - Однополчане

…Очнулся Назаров в том же сарае. Тело болело от побоев, в голове гудело. Хотел приподняться и не смог. Неужели все? Похоже, что так. Ах, до чего же умирать не хочется! Ведь только жить начал. И повоевать не успел. Вспомнилась Лида, однополчане, с которыми так сжился за это время. Что с Василием? Доберется ли в полк?.. Да, жизнь… И так глупо она обрывается…

Вдруг за стеной сарая послышался шорох. Летчик приподнял голову и прислушался. Кто-то шарил по стене чуть левее того места, где лежал Назаров.

Пылаев не ушел из села. Он отсиделся в чьем-то огороде, а на рассвете постучался в первый попавшийся дом. Ему долго не открывали. Наконец в двери появился невысокого роста вихрастый подросток. Щуря спросонья глаза, он оглядел незнакомца.

— Наш летчик, вот здорово, — удивленно проговорил мальчик. — Входи, там одна мамка…

…Неслышно ползут к сараю два человека. Вот они уже вплотную приблизились к стене, замерли.

Часовой подошел к углу сарая, постоял, всматриваясь в темноту, и повернул обратно. В эту минуту его что-то сильно ударило по голове, и он без единого звука упал на землю.

Василий схватил автомат и вместе с подростком бросился к двери.

— Коля, где ты? — тихо спросил он в темноту сарая. — Это я, Пылаев.

— Сам не поднимусь, помоги, — послышался слабый голос.

— Степа, подсоби, — кинул штурман подростку. Они вдвоем подняли летчика, повели к дверям. — Понимаешь, командир, не мог тебя бросить и уйти, — шептал Пылаев.

— А если нас обоих сцапают, тогда как?

— Не думаю… Вот Степа, сын бригадира, тоже такого мнения.

— Спасибо вам, ребята!

Ночью немцы прорвались к Мирошино. Наземный эшелон полка спешно выехал на новую площадку. В два часа ночи стало известно: две немецкие колонны пытаются соединиться и окружить наши части, обороняющие подступы к большому городу.

Командир полка вызвал Колоскова и летчика-наблюдателя Кочубея. Задание было коротким. Одна немецкая колонна идет по пути к Петровке. С севера движутся на соединение с ней бронетанковые колонны. Надо срочно найти раненых, эвакуирующихся в тыл, сбросить им вымпел, где будет указан проход, еще не занятый немцами.

Только успел Колосков подняться в воздух, как увидел идущие навстречу четыре немецких истребителя. Они делали змейки, патрулируя в голове своей наземной колонны. Расстояние между ними и советскими бомбардировщиками быстро уменьшалось. Надо было пробиться и идти на поиски своих войск, или вернуться обратно. — Вернуться — значит обречь на смерть товарищей.

Штурман Кочубей отстреливался короткими очередями. Фашистские истребители заходили с разных сторон и высот. Несколько снарядов попало в фюзеляж, и осколками пробило кабину штурмана, но бомбардировщик упорно шел на север. Немцы после каждой атаки делали боевые развороты, набирали высоту и снова пикировали на цель. Во время седьмой атаки Кочубея ранило в руку. Превозмогая боль, он громко крикнул Якову:

— Курс двести восемьдесят градусов, сейчас должны быть наши.

Осколок снаряда пробил борт кабины и впился в ногу штурмана.

Тот опустился на одно колено и продолжал вести огонь. Вскоре вышли все патроны. Слабеющим голосом Кочубей передал летчику:

— Яша, я ранен… Патронов нет…

Враги окружили бомбардировщик, но и у них, вероятно, иссяк запас патронов и снарядов. Справа и слева подлетели вплотную два «мессера-109». Фашисты злобно махали кулаками, бессильные что-нибудь сделать советскому летчику.

«На таран не пойдут, — решает Колосков. — Для них жизнь дороже всего на свете».

Склонив голову набок, он с презрением посмотрел в лицо немецкому летчику и резко дал крен в сторону противника. Тот испуганно метнулся в сторону.

— Трусит, сволочь!

Три фашистских истребителя несколько секунд, не атакуя, летели рядом, потом развернулись влево и взяли курс на запад.

— Яша, наши, видишь, наши, — шептал штурман. Говорить в полный голос уже не было сил.

Внизу, по тропинкам, по дорогам, с боями отходили наши войска. Колосков сделал три круга над головой колонн. С земли замахали. Кочубей с трудом сбросил вымпел.

— Задание выполнено. Курс на Харь… — штурман не договорил.

— Кочубей! Что о тобой? Отвечай! Слышишь меня? Держись, дружище! — кричал в ларингофон Яков. Ответа не было. Когда приземлились, Яков выскочил из кабины и кинулся к штурману. Самолет окружили техники и летчики. Кочубея на руках вынесли из машины. Врач и медсестра оказали ему первую помощь. Колосков нагнулся к раненому:

— Коля, дружок мой, спасибо!

Штурман поднял посиневшие веки. Многое хотелось сказать ему, но мысли путались, он прошептал только:

— Наши… пошли в наступление?

Глаза его не отрывались от лица Якова. Летчик отрицательно покачал головой. Кочубей приглушенно застонал:

— Неужели… не увижу? — и после паузы: — Деньги в планшете. Родным перешли.

— Да брось ты, — взволнованно заговорил Яков. — Полетаем еще с тобой… И родных своих повидаешь. Слышишь, дружище!

Над Кочубеем склонился командир полка. Штурман чуть приподнял голову.

— Выполнил, — с усилием проговорил он.

— Ладно, ладно. Лежи. Ты герой у нас. Выздоравливай и обязательно к нам возвращайся.

Колосков медленно подошел к своему подбитому самолету. Рули глубины и поворота были пробиты, перкаль болталась на ветру. Услышав осторожные шаги, Яков повернулся и увидел Чугунова.

— Что, Яша, тяжело? — спросил комиссар. — Крепись, брат. Нелегкая доля нашему поколению выпала. Но мы воюем за то, чтобы наши дети и внуки больше никогда не воевали.

— Эх, товарищ комиссар, все это я понимаю, но до чего же Кочубея жаль! Я его с детства знал, в школу вместе ходили, односельчане мы с ним. Отцы наши в одной шахте работали… Я вот цел, а его — второй раз.

— Нет в том твоей вины, Яков. Ведь не прячешься ты, не отсиживаешься… А Кочубей еще вернется. Как же иначе. Завтра я постараюсь слетать в Харьков, в госпиталь — узнаю о нем… А вас обоих обязательно представим к ордену Ленина. Вы эту награду заслужили.

В этот вечер Яков долго не мог уснуть — не шло из памяти бледное, с посиневшими губами лицо Кочубея. А потом всплыли лица тех, с кем летел в первый бой и кого уже нет. Стараясь уйти от тяжелых мыслей, Яков прислушался к голосам товарищей. Они тоже не спали, курили, разговаривали..

— Технические возможности нашего бомбардировщика вы уже сами знаете-это говорит Пряхин. — Командир полка поручил сделать на своем самолете еще одну пулеметную установку. Исаев смастерил. Сегодня мы с Дружининым летали на разведку.

— Ну и как? — заинтересованно спросил Банников.

— Встретил нас немецкий истребитель и, как всегда, стал заходить снизу, а мы и дали ему из крупнокалиберного, он задымился и — камнем в лес.