Александр Каневский - Впереди разведка шла

По траншее бежали гитлеровцы, натыкались друг на друга, звякали оружием, касками, пеналами противогазов. Стали выскакивать на бруствер.

Многовато куроедов, но — была не была! Бросились врукопашную...

Начался тот жестокий, злобный бой, яростная короткая схватка, успех которой решают смелость, умение каждого вести поединок самостоятельно, в одиночку. А разведчики это умели: в дело пошли приклады, финки, кулаки...

В сплетении человеческих тел с хрипом и руганью крушил направо и налево наседающих гитлеровцев Багаев. Он оторвал от земли распаренного дюжего ефрейтора в расстегнутой шинели и швырнул его, как куль, прямо на штык второго фашиста.

Коршуном налетел на орущего офицера Ситников, но его сбили с ног. Семен все же дотянулся до немца, схватил за щиколотки, рванул на себя и подмял.

Длиннорукий Нико Паргалава что-то кричал по-грузински, работая кинжалом. На него бросился плечистый, по-спортивному поджарый детина в каске, съехавшей на глаза. Набычился, хотел штыком достать разведчика, но тот сумел оттолкнуть направленное в грудь лезвие, вогнал кинжал в живот врага.

Как-то неестественно споткнулся Аверьянов. Убит? Ранен?.. На него в исступленной злобе кинулся молодой горбоносый гитлеровец, сомкнул пальцы у Аверьянова на горле. Михаил коленом саданул в пах немца, ослабил его хватку и стряхнул с себя. Рядом валялась каска — ею он со всей силы хряснул по голове горбоносого. Тот со стоном откинулся на спину...

У меня сломалось ложе автомата. Под руку подвернулся тяжелый МГ. Отбежав чуть назад, я стебанул очередью по тем гитлеровцам, которые выскакивали из траншеи на подмогу своим. Почти кинжальные очереди точно находили цель...

Гитлеровцев было гораздо больше, но они явно растерялись. Эта растерянность превратилась в панику, как только несколько выше по течению реки левый берег взорвался, огласился грохотом одновременно ударивших батарей. В воздухе засвистели и завизжали снаряды. Проснулась и зарычала вражеская артиллерия. Словно невидимые световые телеграфы начали слать в ночь свои точки-тире: пунктиры трассирующих пуль, огненные полоски мин.

Весь Днепр покрылся кроваво-красными отсветами разрывов. Огонь с правого берега стал еще плотнее, когда гитлеровцы обнаружили вереницу лодок. «Ага, клюнули фрицы на приманку с чучелами!» Я хлопнул по плечу радиста Литвина и приказал:

— Передавай, Афанасьич, открытым текстом: «Зацепились за плацдарм. Удерживаем...»

А к нам уже бежали десантники из лодок прикрытия. Размашисто приближался Алешин, сзади семенили Срибный, Дорошенко, Иваника...

Мы прочесали траншею, ударили в спину немцам, которые улепетывали в сторону Качкаровки.

Один гитлеровец присел и прямо в меня бросил ручную гранату. Я знал — она взрывается через пять-шесть секунд. Реакция опередила мысль — перехватив в воздухе деревянную рукоятку, швырнул гранату вслед убегавшему немцу. После взрыва тот стал петлять, прихрамывая. Я посмотрел под ноги, подумал: «Если бы наша «лимонка» — конец».

Меня окружили разведчики. Все, слава богу, живы, но глаза у ребят запали, лица покрылись потом, грязью. К тому же есть раненые. Припадает на правую ногу Аверьянов.

— Володя, посмотри,— попросил Срибного. Лейтенант разрезал Аверьянову стеганую штанину.

Ниже бедра — ножевая рана.

Фельдшер достал из сумки индивидуальный пакет, пузырек с йодом. Смочил, забинтовал.

Спросил:

— Говоришь — можешь плясать?

— Угу!

— Так вот, сиди в укрытии, а при подходе наших пляши к сестричкам.

Аверьянов обиженно скривился, но понял, что перечить лейтенанту бесполезно.

Оценив обстановку, я пришел к выводу: брать Качкаровку в лоб — дело гиблое. Нас там только и ждут.

Быстро собрал разведчиков, объяснил, что к чему. Времени в обрез. Нужно обходить село с тыла, и быстро. Побежали. С каждым шагом становилось все труднее и труднее: пот струился по лицу, солеными каплями сползал в уголки губ. Во рту пересохло, одежда пластырем прилипла к телу. Разведчики сопят, кашляют, плюются... Усталость валила с ног, но я подбадривал людей:

— Веселее, хлопцы... Главное — не дать фрицам опомниться.

Качкаровка уже близко. Село прилепилось над грязно-желтым скатом берега. Справа возвышалась церковь... Алешин недовольно поморщился, понимал: нужно быть дураком, чтобы не посадить там наблюдателя или не поставить пулемет. Подпустят поближе, и не успеешь даже богу помолиться...

Мы залегли в бурьянах, немного отдышались, и я приказал Федору Ермолаеву обследовать церковный двор и здание.

Вернувшись, он доложил обстановку: двор пуст, в здании — никого. Но на площадке звонницы немцы все-таки были. Об этом свидетельствовали россыпь свежих гильз, промасленные тряпки, окурки...

Лихорадочно пульсировала мысль. О том, что гитлеровцы драпанули из села, и речи быть не могло. Только бы не напороться на засаду! Вскоре всякие сомнения на счет пребывания противника в Качкаровке окончательно развеялись: отчетливо послышалось урчание мотора, над притихшим селом расцветились одна за другой красные ракеты.

Действовать нужно немедленно: решительно атаковать немца, ошеломить его натиском, создать впечатление, что не двадцать — двести человек против него.

Медленно занималось утро. Воздух светлел, отчетливо стали вырисовываться отдаленные предметы: хаты, деревья, столбы...

Молча, действуя одними жестами, я расставил людей за каменным забором.

Три немца шли наискосок через узкую улицу. Я перемахнул забор, длинной очередью преградил им дорогу. Двое упали сразу, третий укрылся за телами убитых, намереваясь открыть огонь. Пришлось кончить и этого.

Из-за хат выскочило еще несколько гитлеровцев — и этих забросали гранатами. Не останавливаясь, побежали вниз, к центру села. Просторное здание, открывшееся впереди, оказалось школой.

Откуда-то сбоку по нам ударил пулемет. Залегли. Ситников, моментально оценив ситуацию, нырнул в огороды. Подкравшись незаметно к пулеметному расчету, забросал его гранатами.

— Впере-е-ед, ребята! — крикнул я и, петляя в кустарнике, добежал до школьного двора. По ходу выпустил зеленую и красную ракеты — сигнал нашим минометчикам.

Немцы суматошно носились по двору, пытались отстреливаться.

Рядом со мной пыхтел Багаев. Николай подбросил на ладони «лимонку», для чего-то понюхал ее и гаркнул:

— Ну, поехали!.. Угостим фрица лимонадом.

Он сорвал чеку предохранителя и далеко зашвырнул гранату. Затем вторую, третью... Двор школы вспыхнул взрывами.

Десантники метнулись к окнам, выламывали рамы, врывались в помещение. В коридорах, классах схватились с гитлеровцами врукопашную. В ход пошли приклады, штыки, ножи. Минут через пять все было кончено.