Николай Бораненков - Тринадцатая рота (Часть 3)

Вдоль русла реки Гуляйбабка вывел колонну на окраину города, подозвал Трущобина, Воловича, Чистоквасенко.

— Что будем делать, хлопцы? К своим нам выходить нельзя. Не было на это разрешения. Нас ждут Брянские леса.

— Да, но как нам туда прорваться? — вздохнул Волович. — Мы же сидим в котле. Нас свои же перещелкают.

— Я думаю, фашисты вырвутся из котла. Ослаб натиск наших войск, главные силы, видать, не подошли. Снега…

Появился изрядно отставший Карке.

— Есть удручающая новость, — сказал он, пританцовывая. — Посланный нам на выручку генерал Хуб, который вчера прислал радостную телеграмму "Я вас выручу", только что передал, что пробиться к нам, увы, не смог. У него чего-то не хватило. Но хныкать нечего. Не все потеряно. У нас в котле оказался какой-то очень важный генерал. Он ищет сильную боевую единицу, чтоб двинуться с ней на прорыв. Так что эта честь может выпасть нам, нашей непобедимой группе.

— Почему именно нашей? — спросил Гуляйбабка.

— А потому, что помимо вас тут не осталось ни одной толковой роты. Окраину Сухиничей обороняет разная шантрапа, начиная от штабных писарей и кончая ездовой братией. Вообще нас могут кинуть и на другую операцию — поджигать брошенные машины. Команда поджигателей зашилась.

Подкатила все та же подвода с ездовым Румпом. На ней что-то торчало, укрытое мешками.

— Черт бы вас побрал! Где вы запропали? Я вас ищу по всему переднему краю. Комендант грозился снять с вас головы.

— Пусть лучше побережет свою, — отозвался Карке. — Что тебе надо?

— Получай три миномета и мины.

— Сунь эти мины фюреру в штаны, — буркнул Карке и крикнул: — Снять минометы! Огонь!

Из-за тополиной рощи, едва не задевая крыльями заиндевелые верхушки, вынырнул черный транспортник. Из брюха его вывалился огромный куль, связанный веревками. Куль грохнулся метрах в десяти о землю взлетки и рассыпался со звоном. Карке подбежал к разорванной рогоже и остановился, сраженный увиденным. Перед ним валялись сотни Железных крестов — наград новым "национальным героям". Ветер гнал по ним выхваченные из чувала листовки. Карке поднял одну, прочел: "Славные защитники "Восточного вала"! Сражаясь под Москвой до последнего солдата, не думайте, что вы одиноки. Фюрер с вами. Он думает о вас и шлет вам высокие награды. Носите их и совершайте подвиги!"

Карке подошел к ездовому:

— Распрягай кобылу!

— Зачем? На что тебе нужна моя кобыла?

— Не твое дело. Распрягай!

Ездовой торопливо, боясь, как бы рассвирепевший фельдфебель не пустил в живот пулю, распряг кобылу, оставив па ней хомут со шлеею.

— Возьмите, господин фельдфебель, но дайте же мне слово, что вернете. Меля же за нее повесят.

— Не ной голодной кишкою, — сказал Карке. — Никуда твоя кобыла не исчезнет. Я, напротив, сделаю ее самой заслуженной и почетной среди всех кобыл на свете.

Он подвел лошадь к чувалу и долго навешивал ей на гриву, хомут, шею, хвост Железные кресты. Когда же вся кляча была разнаряжена наградами фюрера, Карке огрел ее палкой п пустил по аэродрому. Гуляйбабка же теми минутами открыл «салют» из всех стволов минометов. Мины со свистом взвились в небо и, описав дугу над полем аэродрома, загрохотали там, где чернел штаб коменданта осажденного гарнизона.

На мотоцикле подкатил посыльный.

— Фельдфебель Карке! Вам приказано срочно прибыть вместе со своей командой в расположение штаба.

— Чей приказ? Коменданта?

— Никак нет. Комендант только что убит разрывом мины. Это приказ нового коменданта, на сей раз генерала.

— Ну что ж… — сказал Карке. — Пойдем посмотрим на нового кандидата под шальную мину.

Когда Карке вместе с командой Гуляйбабки прибыл к названному посыльным месту, здание штаба с треском горело. Группа солдат пыталась вытащить тяжелый сейф, но он безнадежно застрял в дверях. Солдаты начали ломами крошить притолоки, двери.

Нового коменданта с трудом разыскали в щели, заросшей бурьяном. Бегая по ней, как загнанный в клетку волк, генерал зло размахивал пистолетом и кричал на обступивших щель офицеров:

— Распущенность! Безобразие! Потеря всякой чести! Где ваши люди? Где ваша та хваленая команда? Я жду ее уже двадцать минут. Может, скажете, и эту накрыло огнем противника?

— Господин генерал! Вот она. Вот эта команда! — воскликнул один из офицеров. — Извините, что не по форме одета, но зато вооруженная до зубов.

Генерал обернулся и, выбравшись из щели, не помня себя от радости, кинулся с распростертыми руками:

— Гуляйбабка! Наш друг! Ты ли это?

— Так точно, господин генерал! Он самый. Генерал обнял Гуляйбабку, зашмыгал, как побитый мальчишка, носом.

— Какое счастье! Какая радость, что вы здесь! Здесь, в этом пекле. Судьба вторично бросила вас мне на помощь.

— Да, но как вы оказались здесь, на переднем крае? — спросил Гуляйбабка. Вы же поехали искать тылы.

— Не спрашивай, не спрашивай, мой друг. Штаб откатился из Сухиничей, а я хотел тут кое-что прихватить, ну и застрял. Но не об этом речь. Сейчас важно пробиться, вырваться из этого ада. Я хотел было самолетом, но он дальше того забора и не поднялся. Выбрался из обломков. Голова вот в бинтах, ногу ломит. Но я еще крепок. Я готов в дорогу. Где ваш старший начальник? Кто вами командовал?

Вперед вышел Карке:

— Я командовал, господин генерал! Фельдфебель пятой пехотной роты сто пятого начисто погибшего пехотного полка Фриц Карке!

Генерал присмотрелся к фельдфебелю и сразу узнал в нем того солдата, который, разыскивая свой ордер на сорок семь десятин, писал рапорт майору Нагелю. Этот рапорт как-то попал в руки гестапо, и генералу пришлось отчаянно выкручиваться из истории со снятием обмундирования с убитых.

— Так вы… вы еще живы? — не веря своим глазам, спросил интендант.

— Как видите, господин генерал. Нахожусь при собственной голове.

— Оставим иронию, фельдфебель. Вы поведете головную группу, а группу прикрытия поведу…

— Господин генерал! — вытянулся Карке. — Как солдат я не смею отказаться от выполнения вашего приказа, но как человек, честный немец, прошу об одном. Позвольте мне прорваться одному.

— Одному? Почему же?

— Я имею жену. У меня с ней не было и первой ночи. Вы сами понимаете, я так хочу ее увидеть. Генерал махнул рукой:

— Ступай. С тобой вечная морока.

Карке взял под шаль, круто повернулся на каблуке соломенных сапог и, чеканя шаг, зашагал в ту сторону, откуда доносилось русское «ура».

Суматоха боя, огонь русских «катюш», крики, пальба наседающих сибирских лыжников, страх попасть в плен и загубить процветание фирмы сына загнали генерала фон Шпица в безлюдное голое поле и оставили наедине с разыгравшейся ночной метелью. Где, на каком этапе боя потерялся Гуляйбабка со своей командой, фон Шпиц не помнил. Да сейчас вовсе не это было главным. Главное выжить, не закоченеть в проклятой, сбивающей с ног завирухе, выбраться хотя бы к маленькому укрытию, теплу.