Семён Борзунов - С пером и автоматом

Поэт всегда с людьми,

Когда шумит гроза,

И песня с битвой вечно сестры.

— Так это же здорово! — воскликнул Деревянкин.

— Гениально, — согласился он. — Эти строки переживут века. И очень жалею, что не я их написал. Мне хотя бы три таких строки. Три на всю жизнь… А теперь послушай мои:

Нет на свете больше чести,

Как в бою фашистов бить,

Воевать с народом вместе,

Верно Родине служить…

— Ты зря бичуешь себя, — сказал Сергей. — Твои стихи тоже нужны, они воюют, как солдаты. Их московские артисты исполняют со сцены. Я сам слышал.

Чапичев оживился:

— Не заливаешь?

— Честное-расчестное.

Деревянкин вдруг почувствовал, что отныне они стали особенно близки.

— Я сегодня очень взбудоражен, — признался Яков. — Говорю, сам не знаю что, а все думаю о них, моих милых. О дочурке особенно. В ее первом письме сорок восемь букв. Сорок восемь! И какие буквы! Огромные-преогромные. Вот полюбуйся.

И он протянул Деревянкину письмо.

— Каждая буква — подвиг.

— А где жена и дочь?

— В Крыму…

Чапичев задумался и стал читать стихи:

Деревянкин запомнил эти строки и за подписью Чапичева опубликовал их через несколько дней в газете.

В редакцию Чапичев вернулся в конце января 1942 года. Положение на фронте значительно улучшилось. Советские войска успешно продвигались вперед на ряде важных участков огромного фронта, и гитлеровская армия, которая до сего времени многим казалась непобедимой, отступала все дальше и дальше на запад.

В эти напряженные для всего советского народа дни работы у газетчиков было невпроворот. Нужно было всюду поспеть, все узнать и обо всем написать.

Каждый день происходили важные события и на Волховском фронте. Своими героическими действиями прославилась тогда артиллерийская батарея старшего лейтенанта Можарова. Чапичев немедленно отправился в эту батарею. Несколько дней жил он вместе с артиллеристами, собирая материал для газеты.

…Бой был неравный. Вражеская пехота при поддержке фашистских танков атаковала батарею офицера Григория Можарова. Вокруг горстки советских артиллеристов образовалось огненное кольцо. Орудийные залпы, рокот моторов, непрерывная стрельба из пулеметов и автоматов — все это слилось в один сплошной грохот боя.

Гитлеровцы наседали ожесточенно. Их было в несколько раз больше, чем защитников батареи. Стрелять артиллеристам приходилось экономно и только наверняка. На помощь героям-артиллеристам пришли бойцы из штаба батареи: планшетисты, шоферы, солдаты взвода обеспечения, хозяйственники. А враг все теснее и теснее сжимал вокруг батареи кольцо, стараясь взять отважных храбрецов в «клещи».

Пример стойкости и мужества показывал командир батареи. Не обращая внимания на ранение, пересиливая боль, он не отходил от орудия, посылая в ствол снаряд за снарядом. Лихорадочно работал подъемным и поворотным механизмами, и стрелял, стрелял, стрелял…

Когда разбили панораму, Можаров стал наводить орудие через ствол. По-прежнему он сдерживал вражеские танки, разворачивал их стальные бока, разбивал ходовые колеса и катки. На колючей проволоке перед окопами артиллеристов висели убитые немцы, но захватчики не унимались. Они снова бросали в бой новых солдат под прикрытием танков и атаковывали позиции артиллеристов.

У орудия в живых остался лишь командир батареи старший лейтенант Можаров. Истекая кровью, он продолжал отбиваться от наседающего врага.

Старший лейтенант Можаров погиб геройски вместе со своими солдатами, как подобает офицеру.

Советский офицер! После Великого Октября и гражданской войны слово «офицер» произносилось с презрением. Это и понятно: офицеры занимали командные посты во вражеских армиях, они посылали в бой солдат против своего народа, стремясь отнять у него только что завоеванную свободу. Белые офицеры в захваченных ими районах чинили жестокие расправы. Но с тех пор прошло много времени. Во главе Советской Армии встали красные командиры, лучшие из лучших бойцов, и по-новому зазвучало старое слово «офицер». Новым содержанием наполнилось оно. Советский офицерский корпус с Честью сражался с врагом во время Великой Отечественной войны. Она закалила его и обогатила большим опытом военного искусства. И те победы, которые успела уже одержать Советская Армия, явились результатом военной зрелости и мастерства офицерского состава. Солдаты законно гордились своими командирами-офицерами и, не задумываясь, прикрывали их в бою собственной грудью…

Обо всем этом размышлял Чапичев, готовя материал для газеты о подвигах артиллеристов батареи старшего лейтенанта Григория Можарова.

И, как всегда, пришли первые строчки нового стихотворения. Они завладели всем его сознанием. Вспомнился рассказ о герое Можарове. Он старался его представить. Фантазия дорисовывала образ храброго артиллериста. Всем своим делом он показал пример для других солдат и офицеров, как беспредельно любить Родину и до последнего дыхания драться за нее! Коммунист! Офицер-коммунист! Он погиб около своего орудия, но не отступил, не отдал ни пяди своей земли!

Стихи заканчивались патетически:

Не успел Чапичев сдать материал в газету, как редактор предложил ему съездить к минометчикам. Они прорвались в тыл к немцам и навязали им бой.

Недолги сборы военного журналиста. В вещевой мешок уложены горбушка хлеба, банка консервов и несколько блокнотов. Полотенце, бритва, зубная щетка. Впереди дорога, попутные машины. Редко когда удастся устроиться в кабину машины, а в кузове всегда найдется место: то на бочках с бензином, то на решетчатых ящиках с минами или артиллерийскими снарядами.

Чапичеву повезло: на этот раз он ехал под брезентом, лежа на мешках с мукой.

Корреспондент сразу подружился с минометчиками. И это естественно. Газетчик должен уметь быстро сходиться с людьми, располагать их к себе. Чапичеву это всегда удавалось. Вел он себя просто, без всякого превосходства, умея быть внимательным слушателем и умным собеседником.

Ему так понравились храбрые солдаты и их инициативный командир-лейтенант, который прямо, без всяких хитростей высказал свое желание:

— Приезжайте. Комиссар мне нужен, — просто сказал офицер. — Солдаты у меня хорошие, я ими доволен. Полный интернационал — почти со всех республик есть представители.