Семён Борзунов - С пером и автоматом

Сергей шел по вечереющему молчаливому лесу, удивляясь этой вот тишине и тому, что не встретил никого. По мере приближения к деревне он все острее, просто физически чувствовал подстерегающую его беду. Может быть, поэтому и не сразу вошел в деревню. Он предусмотрительно (война научила предосторожности) остановился и долго рассматривал околицу, улицу, что совсем близко подступала к обожженным деревьям березового леса.

Было тихо и пустынно. Ни голосов, ни серых солдатских шинелей. Очень осторожно, от дерева к дереву начал Сергей приближаться к деревне, уже совсем успокаиваясь и поругивая себя, если не за трусость, то уж, во всяком случае, за то, что нервы расшалились. Вот он уже шел вдоль подлесной улицы. По-прежнему вокруг было тихо. И опять подумалось: «Чего это я заосторожничал?» И бодро зашагал напрямик через огороды к домам.

И тут, когда он совершенно успокоился и вошел в деревню, в вечерних серых сумерках у самой большой избы, четвертой справа, увидел немецкую грузовую машину с откинутым задним бортом и гитлеровцев на ней. Они передавали из рук в руки какие-то ящики и весело переговаривались.

Сергей опрометью кинулся к лесу…

А тем временем командир полка отдал распоряжение отправить в эту деревеньку новобранцев, среди которых находился и Чолпонбай Тулебердиев. Тот самый молодой киргиз, на которого обратил внимание Сергей, когда спешил в деревню. Сообщение об увиденном было неожиданностью. Командир полка вынужден был отменить свое приказание, хотя и обидно было признать, что немцам удалось потеснить второй батальон и закрепиться в деревне.

Вот с той поры Чолпонбай Тулебердиев и считал, что его друзей и его самого выручил Сергей Деревянкпн. И хотя сам Сергей скоро забыл об этом мимолетном эпизоде и даже не сделал в записной книжке ни одной пометки, Чолпонбай не забыл ничего и привязался к политруку. Ему, Сергею, первому рассказал, первому и единственному, о любимой Гюльнар и о брате Токоше, дал его адрес.

Чолпонбай и Сергей долго и молча смотрели на правый берег Дона.

Вернее, внимательно в бинокль смотрел Чолпонбай, а Сергей пытался представить себе, как воспримет его друг известие о гибели брата.

«Если мне так тяжело, то каково же будет ему? А если завтра, вернее, этой ночью перед рассветом что-нибудь случится со мной? Кто же тогда скажет ему? Нет, я должен, обязательно должен сказать правду… — думал Сергей. — Кажется, война сняла все заботы, кроме одной — быть солдатом-журналистом. Но сколько тревоги может уместиться в одном сердце, как рвется оно сейчас, при виде друга, который ничего не подозревает, а ведь это вроде мины, подложенной на его пути. Или не мины, а бомбы замедленного действия. Идут минуты, секунды, но сработает механизм — и все!

Сколько атак повидал, не в одной побывали вместе с Чолпонбаем, но вот эта атака, она намного страшнее… Как выдержать ее? Как победить? А возможно ли вообще победить в такой атаке, в которой ты уже заранее побежден?..

И все-таки — жизнь… Небо это, эти горы, лозняк, запах реки, чебреца… Запах земли в окопе… Довольно, довольно, а то и так Чолпонбай встревожился.

Да, не первая атака. А что ей противопоставить? Нельзя же так сдаться?! Чем укрепить себя и друга для новых других атак, в которых мы должны взять верх? Скажем, в завтрашней атаке… Может быть, мысли о том, как вели себя товарищи до самого конца, может, именно эти мысли, эти образы убитых, но не сдавшихся, убитых, но непобежденных, помогут и нам в нашей не первой атаке…

Опять эти мысли не дают сосредоточиться».

Медленно поворачиваясь, заливаемая набегающими мелкими волнами проплыла обугленная оконная рама. К ней то прижимался, то отставал обломок наличника…

Потом дерево показалось. Вот оно ближе, ближе. Это береза, вырванная с корнем. Верно, вырвало взрывом. Еще остатки земли судорожно зажаты в скрюченных пальцах корней…

Камыш глухо шумит. Он точно машет прощально, тянется, клонится, как бы силясь уцепиться за ветки березы, за распластанные по воде пряди листвы, за эти скрюченные пальцы корней. Уцепиться, удержать, вернуть… Вернуть недавнее былое, покой Тихого Дона… Но сейчас, в августе 1942 года, недавний покой неправдоподобно далек.

Береза и впрямь замерла перед окопом, чуть-чуть развернулась, пытаясь выпростать листву из воды, дернулась и выронила из пальцев корней остатки земли. Почти невидимый, почти неслышимый всплеск. И круги по воде, до самого берега, до самого камыша.

— Такой цвет у березы, как у снегов на наших горах… Так и кажется, что это наши снега, наши горы… — он отодвинул широкой ладонью автомат, будто оружие мешало ему в этот миг увидеть далекую Киргизию, знакомые с детства горы, свой аул, лица милых и родных ему людей.

Сергей Деревянкин локтем как бы невзначай дотронулся до локтя Чолпонбая. И тепло одного проникло сквозь побелевшую ткань выжженной солнцем и кострами гимнастерки другому.

Августовская земля, серая от пепла, еще согревала, звала прижаться, надолго прижаться к ней и не покидать ее… А небо, странно безмятежное, лучилось, сверкало равнодушной лазурью, и на мгновение переставало вериться, что под этим, таким безмятежным небом по всему фронту бьют орудия, движутся танки, проносятся наши и вражеские самолеты. Гитлеровцы рвутся к Волге, Кавказу, в Крым, к сердцу Родины — Москве…

Сергей Деревянкин перевел взгляд с ослепительного неба на березу, стараясь запомнить черно-белые штрихи ее коры. Они, эти черно-белые штрихи, показались ему мелкими волнами, а потом вдруг вся река представилась поваленной березой, лесом его детства, его юности, его молодости. Он прищурился, протер глаза. И снова задумался…

Лес! Какое это чудо природы! Когда думаешь о нем, то перед тобою встают и могучий сосновый бор с уходящими в небо стройными колоннами-стволами; и веселая, ослепительно белая березовая роща — краса и гордость российских лесов; и хмурый, мшистый, задумчивый ельник; и кряжистые столетние дубы-великаны; и нежная, всегда нарядная — весной в белых цветах, а осенью алеющая своими плодами рябина; и великое множество самых различных пород лиственных и вечнозеленых деревьев — пихтач, бузина, липняк, лиственник… Целый лесной океан — дивная краса наша, сила и богатство человека, зеленое золото страны. Его можно встретить всюду — на юге, западе, востоке и севере. На любом континенте и почти в каждой стране. Лес — основа зеленого покрова планеты. У него много лиц и одна душа: он всегда доброжелателен к человеку, предан ему, скрашивает и облегчает его жизнь. Его зеленый лист — это и создатель органического вещества, и вместе с тем фабрика по производству кислорода, столь необходимого для жизни человека. Лес защищает почву от эрозии и истощения, бережет воду, украшает нашу жизнь. О густые зеленые деревья разбиваются свирепые суховеи. Лесные полосы гасят пыльные бури и задерживают снег для весенней почвенной влаги. «Сколько же еще услуг и добра принесет лес человеку?» — думал Сергей.