Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

У входа в школу стоял небольшой «Вартбург» серого Цвета. Вместе с учениками второго класса, в котором учился и Ральф Хут, из школы вышла молоденькая учительница с расстроенным лицом. Она держала за шиворот светловолосого мальчугана, который, засунув руки в карманы, пинал своими грязными ботинками камешек. Мальчуган задергал плечом, пытаясь таким образом сбросить с себя руку учительницы.

— Коллега! — строго окликнула Рената из окна учительницу.

Учительница на миг выпустила из рук воротник шалуна, а тому только того и нужно было: через секунду он уже скрылся в кругу мальчишек. Учительница, густо покраснев и беспомощно опустив руки, подошла к окну, у которого стояла Рената.

Ренате было жаль и молоденькую учительницу, и шаловливого мальчугана.

— Не надо так, ведь это же ребенок, — тихо проговорила Рената. — Не теряйте их из виду, а то они уже вышли за ворота. До свидания.

Рената видела, как фрау Гросман открыла дверцу «Вартбурга» и села в него. Взревел мотор, и машина выехала со школьного двора.

Рената с облегчением вздохнула и вывела класс на прогулку.

Фрау Гросман дожидалась учеников четвертого класса возле своего дома.

— Если вы не возражаете, я хотела бы присоединиться к вашей экскурсии, — попросила она Ренату.

И хотя Ренате хотелось отказать ей, она все же сказала:

— Пожалуйста.

Фрау Гросман успела переодеться. Теперь на ней были лыжные брюки серого цвета и модный свитер, на голове меховая шапочка.

Мать подозвала Сильвию к себе и взяла ее за руку.

Девочки, шедшие рядом с Сильвией, постепенно отстали от фрау Гросман с дочерью. Рената тоже отошла немного в сторону. Сама не зная почему, Рената чувствовала, что присутствие фрау Гросман раздражает ее.

Дети окружили Ренату плотным кольцом. Они задавали ей всевозможные вопросы. Завязался оживленный разговор, и Рената была довольна: как-никак сорок любознательных мальчишек и девчонок осаждали ее и всех она сумела завоевать за какой-то час. О фрау Хут никто из учеников так больше ни разу и не спросил ее.

«Неужели и обо мне так же быстро позабудут мои ученики? — подумала она с легкой грустью. — Вот и выходит, что незаменимых учителей нет».

Скоро группа углубилась в лес. От влажной земли шел сильный запах. Пахло грибами, прелой листвой и смолой. На листьях кустарника блестели крохотные капельки влаги осевшего тумана.

Оказавшись в лесу, дети заговорили тише, задавали меньше вопросов. Рената любила лес. В лесу под Дрезденом так же приятно пахло прелой листвой и землей, иногда доносилось ржание лошадей.

Вдруг Ренате показалось, что она слышит шум автомобилей. Она прислушалась. Но никаких машин не было и в помине. Рената с сорока мальчишками и девчонками и фрау Гросман долго ходила по лесу. Ей хотелось поскорее увидеть Манфреда, так как она чувствовала себя одинокой среди совершенно чужих ей людей. Ей хотелось поговорить по душам, но было не с кем. Чтобы убежать от самой себя, она разговаривала с детьми.

Так они шли по просеке, разговаривая то о хуторках, которые располагались по соседству, то о растениях и цветах, которые попадались им на пути.

Несколько раз фрау Гросман пыталась заговорить с Ренатой, но безуспешно. Она так и водила дочь по лесу, держа ее за руку. Остальные ребята и девочки бегали, играли в салки, догоняя друг друга.

После небольшого привала Рената встретилась с группой второго класса. Дети тотчас же перемешались, и невозможно было разобраться, где ученики четвертого класса, а где второго. Дети с аппетитом уплетали свои завтраки.

Сильвия села на пенек, который для нее облюбовала мать. Девочка сидела и ела бутерброд, с завистью наблюдая за остальными ребятами.

Фрау Гросман оказалась по соседству с молодой учительницей из второго класса и Ренатой.

— Ну, что вы скажете в свое оправдание? — спросила фрау Гросман у молодой учительницы.

Учительница молчала.

Ренате никогда не приходилось оказываться в подобной ситуации: она ни разу за два года своего учительствования даже в шутку не шлепнула ни одного ученика. Однако она ясно представляла себе ту неприятную ситуацию, в которой оказалась молодая неопытная учительница. А тут еще, как назло, неумные и довольно нетактичные нотации фрау Гросман.

Ренате захотелось помочь молодой учительнице, как-то дать ей понять, чтобы она не вздумала оправдываться или вообще спорить с фрау Гросман.

— Очень жаль, что такие явления имеют место в социалистической школе! — никак не могла успокоиться фрау Гросман. — Родительский комитет должен основательно разобрать этот инцидент. Мы не можем допускать подобных случаев!

Чем больше говорила неугомонная фрау Гросман, тем спокойнее становилась молодая учительница. У нее было симпатичное лицо, которое несколько портили слишком ярко накрашенные губы и подрисованные глаза.

С каждой новой угрозой, которые так и сыпались из уст фрау Гросман, учительница как бы распрямлялась. Глаза ее сузились, лицо приобрело волевое выражение.

Чувствуя возможность сопротивления, фрау Гросман раскалялась еще больше.

— Такого случая у нас еще никогда не было, чтобы учительница дала ребенку пощечину! Да такой особе не место у нас в школе!

И вдруг молодая учительница встала с пенька, на котором сидела, и, не оглядываясь, пошла в глубь леса.

Рената облегченно вздохнула, подумав о том, что с такой женщиной, как фрау Гросман, и она тоже долго не выдержит.

— Что вы скажете на это, фрау Грапентин? Бросить класс и убежать, странно, не правда ли?

«Что я ей могу на это ответить? Сказать что-нибудь резкое, чтобы она ушла отсюда? В конце концов, ответственность за детей несем мы».

— Давно она здесь работает?

— С сентября. Ей не больше двадцати лет, наверное.

— Если вы будете так обращаться со всеми учителями из-за каждого их упущения, то скоро от вас сбегут все педагоги.

— Тогда мы сами будем преподавать. Я смогу вести класс, — не без гордости заявила фрау Гросман.

— Хуже этого ничего и быть не может, — не удержалась Рената. Она ждала, что после этих слов на нее обрушится поток брани. Однако этого не случилось.

— Бить детей — это самое последнее дело, не правда ли? Их так трудно воспитывать, особенно этих брошенных детей…

— Брошенных? — Рената невольно вспомнила слова Макаренко о брошенных детях. — А при чем тут брошенные дети?

— Их в семье четверо, — начала объяснять фрау Гросман. — Отец у них хороший, степенный человек, а вот жена его связалась с солдатом и разрушила семью.

И тут же фрау Гросман рассказала Ренате о том, как родители мальчика, которому молодая учительница дала пощечину, фамилия его Гремер, разошлись четыре месяца назад, причем все дети остались с отцом. Мать уехала из поселка. Свою вину она осознала тогда, когда было уже поздно. Она поселилась в соседнем селе и украдкой приходила в Бергхайде, чтобы хоть мельком увидеть своих детей, поговорить с ними, приласкать. Дети, разумеется, многого не знали и не понимали. Соседи и учителя из школы как могли заботились о них. Однако они стали чуждаться людей…