Андрей Серба - Тихий городок

Вервольфовцы были обнаружены недалеко от вершины на маленькой, защищенной от ветра лужайке между скальным выступом и группой молоденьких сосенок. Посреди лужайки горел крошечный костер, и поднимающийся дым иногда прикрывал двух картежников, игравших у огня. Двух вервольфовцев возле костра не было: по всей видимости, они находились в охранении. Сколько разведчики ни шарили биноклями по склону, пытаясь отыскать эту пару, их поиски успехом не увенчались.

— Секрет за теми камнями або в тех кустах, — вытянул руку Кузьма. — Самые удобные для наблюдения и потому самые подозрительные для нас места.

— Бери эти подозрительные места на себя, — сказал Кондра, — а мы с Макаром займемся костром. Действовать будем так. По моей команде Макар снимает из автомата картежников, я бью из пистолета швабов у огня, и оба бросаемся на главаря в плаще… Ты, Кузьма, после наших выстрелов швыряй гранату в подозрительные камни и прочеши огоньком кусты, что тебе не нравятся. Приступаем…

Вначале все развивалось по плану. Длинной автоматной очередью Макар свалил на землю обоих картежников, а Кондра двумя прицельными выстрелами из пистолета уложил повара и немца, поддерживавшего огонь. Тут же сбоку от них громыхнул гранатный разрыв, раздался вопль и часто-часто, словно наперегонки, застрочили шмайссер и ППШ. Однако когда Макар и Кондра вскочили и бросились к врагу в плаще, случилось неожиданное. Отшвырнув карту, немец схватил лежавший на плащ-палатке вальтер, прикрытый до этого картой, и выбросил руку с оружием навстречу казакам. Высокий, атлетического сложения Макар, вооруженный автоматом, показался ему куда более опасным противником, нежели худощавый, среднего роста Кондра, к тому же с окровавленным плечом и прибинтованной к туловищу рукой. Выстрел из вальтера, второй — и Макар, не добежав до врага трех-четырех шагов, повалился наземь. Но загремели ответные выстрелы Кондры, и рука немца с пистолетом бессильно обвисла.

— Хенде хох! — крикнул сержант, наставляя на противника ТТ.

С быстротой, которой разведчик не ожидал от пожилого, грузного человека, тот вскочил с плащ-палатки и сильным ударом ноги выбил пистолет из руки Кондры. Немец хотел тут же перехватить вальтер из раненой правой руки в здоровую, левую, но Кондра, стремительно бросившись вперед, сбил его с ног. И тут же приставил к горлу врага казачий кинжал.

— Встать! Хенде хох!

— А Макара того… наповал, — сообщил подбежавший с автоматом в руках Кузьма. — Две пули в голову.

— Что с охранением? — спросил Кондра, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Швабы прятались в камнях, о которых я говорил. Одного я уложил гранатой, а второй дал стрекача. Сколько ни палил ему вслед — все мимо. Уж больно прыток и увертлив, гад, и из шмайссера метко огрызается. Едва меня самого не завалил.

— Думаю, что ему сейчас не до нас. Пять минут перекур, хороним Макара и скорей отсюда.

Матушинський стоял сбоку от невысокого деревянного помоста, заменявшего трибуну для выступлений. Помост располагался возле штабной землянки на краю широкой поляны, служившей одновременно строевым плацем и местом для всевозможных построений. Пространство перед помостом было заполнено взводными колоннами с офицерами на правом фланге. На краю помоста лицом к бригаде стоял капитан Вильк, за его спиной — майор Бучинский и командиры батальонов.

Справа от помоста двумя рядами расположился бригадный оркестрик. Над поляной громко неслись так знакомые каждому поляку звуки знаменитой мазурки Юзефа Вибитицкого «Еще Польска не сгинела». Написанная в 1797 году мазурка вначале стала походной песней легионеров генерала Яна Домбровского, сражавшихся в Италии в составе французской армии, затем, с 1831 года, общепризнанным национальным гимном тех поляков, что не признавали раздела своей родины между Австрией, Пруссией и Россией, а позже, с 1926 года, — официальным государственным гимном Польской республики.

«Удачно начал, Вильк! — комментировал про себя Матушинський происходящее на поляне. — Знаешь, как настроить польского жовнежа на ту торжественно-патриотическую ноту, когда он готов сражаться с любым врагом».

— Поляки! Братья! Жовнежи и офицеры! — раздался с помоста голос Вилька. — К вам обращаюсь я, поляк и ваш командир. Обращаюсь как к соотечественникам и товарищам по оружию…

«Весьма недурно, капитан. Быдло вообще любит, когда с ним заигрывают. Так почему бы для пользы дела не поиграть с ним в демократию?..»

— …С первых лет существования Польша боролась за свою государственность и самостоятельность. Боролась, но не смогла их отстоять. Почему? Разве не были мы храбры и отважны? Разве жалели за свободу Отчизны свою кровь и жизни? Так в чем же дело?..

«Тоже ловкий пассаж, Вильк. Выжми из глаз этих невеж слезу по несчастной судьбе бывшей Речи Посполитой, настрой их против стародавних врагов Польской державы: немцев и русских. А дальше все просто, с немецкой оккупацией мы боролись до лета 1944 года, теперь пора повернуть оружие против нового захватчика — Красной Армии, несущей на своих штыках Польше новое порабощение. Все закономерно…»

— …Мы утратили на западе польскую Силезию, а шли на восток отнимать у славян-украинцев Киев, у нас захватили на севере польское Поморье, а мы лили на востоке кровь в сражениях за Смоленск со славянами-русскими. Что это? Государственная и политическая близорукость? Или роль слепого, послушного орудия в руках враждебных Польше и всему славянству сил? Не довольно ли исторических ошибок?

«Что-то тебя не туда заносит, капитан. Вздумал читать лекции по истории невежественному быдлу? Да наш долг — указать этому вооруженному стаду, против каких врагов Польши необходимо в первую очередь сражаться. Указать, а не совершать с ним экскурсы в историю…»

— …Зато когда мы, славяне, вставали против общих врагов в едином боевом строю, мы были непобедимы. Вспомните нашу совместную борьбу с татарским нашествием, поле Грюнвальда, холмы под Хотином, битвы против шведов, несших порабощение славянам…

«Что-то ты совсем не то плетешь, капитан. О славянской общности можно было распространяться до семнадцатого года, а теперь не только Европа, но и весь мир делятся гораздо проще: красные и их противники».

— …Сейчас, когда Красная Армия приступила к освобождению Польши от нацистов и ее союзником в этом святом деле выступает возрожденное Войско Польское, ни один честный поляк не может оставаться в стороне.

«Вон ты куда загнул, мерзавец! Вот ты кто! Вздумал пойти по дорожке Хлобуча? Может, забыл, как он кончил? Сейчас вспомнишь!»

— …Судьба новой послевоенной Польши решается в эти дни на полях сражений с фашизмом, в совместных атаках русского солдата и польского жовнежа под Варшавой и польском Поморье… Там и наше с вами место! В едином строю с Красной Армией и Войском Польским — вперед, на Запад!