Гейнц Зенкбейль - Джонни Бахман возвращается домой

Джонни показал на топор.

— Рубить дрова, — сказал Джонни, показав жестом, что он хочет делать.

Повар понимающе кивнул и отдал ему топор. Он показал сначала на принесенные им сучья, а затем на лесок, росший сбоку от палаток.

Джонни сразу же принялся за работу и вскоре даже вспотел. За работой он скоро забыл о том, что его тревожило. Может быть, все будет не так уж плохо?

Через полчаса все сучки и ветки были разрублены. Положив топор на плечо, Джонни направился в лесок, Оказалось, что не только дядя Коля встал так рано. Несколько солдат сгружали с грузовика матрацы. Перед палатками с красным крестом стояли ящики различных размеров и койки, выкрашенные в белый цвет. Поблизости находились автомашины с зеленым, кубической формы, кузовом, который делал их похожими на теплушки. Над ними были натянуты маскировочные сетки. Солдаты работали молча. Лишь иногда они негромко переговаривались.

Повар, который за это время оборудовал место для кухни и даже натянул брезент между двумя деревьями, был приятно удивлен, когда Джонни в третий раз вернулся к кухне с охапкой сухих сучьев. Он молча указал на стол, где на чисто выскобленной доске стоял завтрак: лежали хлеба и колбасы, а рядом стояла алюминиевая кружка с дымящимся чаем.

Поев, мальчуган снова взялся за топор.

Тут навстречу ему вышла Ганка. Она выглядела бледной. На ней была длинная белая рубашка, а на плечи она накинула одеяло. В одной руке она держала, полотенце, в другой — кусок мыла. Зевая, она спросила:

— Ты что здесь делаешь так рано?

Джонни поспешно ответил:

— Я помогаю дяде Коле. Я уже принес и порубил целую охапку сучьев.

Девушка поежилась: ей было холодно.

— Когда сучьев будет достаточно, — добавил Джонни, — я спрошу дядю Колю, можно ли снова почистить картофель.

— Сегодня будет каша, чтобы тратить меньше времени, — промолвила Ганка. — Кстати, из тебя выходит кое-какой толк!

— Что? — осторожно спросил Джонни.

— Вчера на шоссе ты так кричал, как будто хотел один завоевать Берлин.

— А, это, — с облегчением пробормотал Джонни, поняв, что упреков не будет.

— А куда ты делась вчера вечером? — осмелев, спросил он.

— Я так устала, что спала как убитая. Ничего удивительного, прошлой ночью была на дежурстве, этой ночью… — она запнулась. — А где ты спал? — спросила она вдруг.

«Ну, теперь все», — подумал Джонни. Он показал на кухонную повозку и тихо сказал:

— Вон в ней…

Девушка внимательно посмотрела на Джонни.

— И ты мог в ней спать?

Он немного помедлил, а затем уклончиво ответил:

— Да, только доски были немного жестковаты…

— Ну? — Ганка сделала паузу. — А пони? Ты снова слышал, как он плачет?

«Что ей сказать на это?» Он пробормотал что-то неразборчивое.

Девушка выпрямилась, так что одеяло чуть не съехало у нее с плеч.

— Ну хорошо, — сказала она, — то, что ты знаешь, держи при себе.

И она скрылась за натянутым брезентом.

Джонни взял толстый сук и ударил по нему топором с такой силой, что обе половинки разлетелись в разные стороны, а топор глубоко вонзился в пенек. За брезентом забренчала миска. Затем Джонни услышал, как девушка стала фыркать и плескаться. Он распрямился.

— А что с Петей? — решился он спросить. — Что он сейчас делает?

— Он еще спит.

— Он скоро встанет?

Над брезентом появилась голова девушки. Глаза Ганки были зажмурены, лицо покрыто тонким слоем мыльной пены.

— Давай оставим его в покое, — сказала она, — и ты меня тоже. Мне надо спешить. Через какие-нибудь полчаса здесь начнется настоящее столпотворение!

Столпотворение.

Джонни нужен дяде Коле.

Теперь плачет Ганка.

То, что Ганка назвала столпотворением, не заставило себя долго ждать. Началось с того, что приехало несколько грузовиков. С разных сторон подъезжали колесные бронетранспортеры, в которых, плотно прижавшись друг к другу, сидели или лежали солдаты. Машины каждый раз останавливались неподалеку от трех палаток, которые издалека можно было узнать по флажкам с красным крестом. Там их уже ждали врачи и санитарки в чистых белых халатах.

Джонни, которому после заготовки дров было поручено подтапливать походную кухню, среди санитарок узнал и Ганку. Почти все солдаты на грузовиках были перебинтованы. Форма на них была порвана и пропиталась кровью. Многих приходилось снимать с машин на руках, Тетя Даша, которая распоряжалась очередностью подъезда машин к палаткам, наклонялась то над одним раненым, то над другим и тихо что-то говорила им. Видимо, она утешала или давала советы. Она и сама помогала переносить раненых. Солдат перевязывали и размещали в палатках.

Только к полудню наступило временное затишье. Грузовики уехали, и место для приема раненых опустело. Однако сильное нервное напряжение у санитаров долго не проходило.

Из палатки с флагом вышла стройная женщина. Она выглядела несколько иначе, чем медсестры или санитарки, и, судя по виду, была погружена в какие-то свои мысли. На ней был белый передник из клеенки. Мимо нее пронесли носилки, покрытые белой простыней. Женщина бегло взглянула на них. Прислонясь к туго натянутому канату палатки, она закурила папиросу. Быстро сделав несколько затяжек, снова исчезла в палатке.

Дядя Коля несколько раз посмотрел на свои карманные часы и вдруг заторопился. Он открыл острым кухонным ножом около пятидесяти банок мясной тушенки, предназначенной для каши. Джонни, обвязанный слишком большим для него передником, высыпал в котел содержимое консервных банок.

Тем временем к кухне стали подходить санитарки. Они по двое несли высокие гладкие бачки, которые повар доверху наполнял кашей с мясом. С небольшим бачком подошла и Ганка. Она выглядела бледной, ее маленькая белая шапочка, прикрывавшая волосы, сползла набок.

— Помочь тебе? — спросил Джонни, когда повар наполнил ее бачок.

Девушка провела рукой по лбу.

— Очень тяжелый день сегодня. Давно уже не было сразу так много раненых, — с горечью вздохнула она.

Джонни нагнулся к бачку, чтобы взяться за ручку. Ганка слабо отмахнулась:

— Не надо…

— Я смогу, — сказал Джонни. — Знаешь, я сегодня уже так много сделал: топил кухню, чистил овощи, даже у большого котла стоял. Если хочешь, я помогу тебе с бачком…

Вдруг он заметил на глазах у Ганки слезы. Он испуганно спросил:

— Что-нибудь случилось?

Ганка молчала.

— Уж не с Петей ли?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Среди раненых, — сказала она, — находится и товарищ Ешке.

Мальчуган непонимающе смотрел ей в лицо. Рукавом халата Ганка вытерла слезы и снова постаралась казаться равнодушной. Наконец Джонни понял.

— Эрнст Ешке, это — один из двух хороших немцев?