Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая

Глухая старушка, очевидно, по-своему поняла его восклицание и, вздохнув, жалобно пропела с печки: — Бомбить, милый, бомбить! Еще летает, разбойник!

— К-к-как вы говорите? Бомбит? — замер Петр Петрович посреди хаты. — Почему же вы нас не предупредили? А мы тут сидим и спокойно пьем кофе! Ах боже мой, какую мы допустили беспечность, остановившись здесь! Немцам стоит бросить одну-две бомбы, и от этих стен ничего не останется, они же, наверно, из глины или из чего там сделаны, — неодобрительным взглядом окинул он хату, которую так недавно расхваливал. — Иван Степанович! Катенька! Володя! Вы опытный человек, что вы посоветуете нам делать?

— Искать укрытие! — хмуро ответил Володя.

— Совершенно верно! Искать укрытие! Где у вас укрытие? — подступил Петр Петрович к старушке. Заметив, что она недоуменно глядит на него, он еще сильнее закричал: — Где вы прячетесь, когда прилетают немцы?

— Ась? На печи сижу. Все время на печи сижу, — ответствовала старушка. — Тепленько. Натоплю печь, здесь и сижу. И все-то сижу, батюшка, все-то сижу…

— Но ведь тут убьют, надо под землю, под землю! — волновался толстяк, представляя опасность слишком близкой, чтобы так равнодушно относиться к ней.

Сбитая с толку старушка только улыбалась. Петр Петрович неистовствовал, убеждая ее покинуть печь и спасаться под землей. Он предлагал всем немедленно идти на розыски бомбоубежища. Сам, никого не дожидаясь, быстро оделся и вышел.

Вернувшись, нервно заходил по комнате.

— Преступная беспечность! Ни одного бомбоубежища! Где у вас бомбоубежище? — кричал он на старушку. — Я спрашиваю, где бомбоубежище? Яма! Яма!

Его спутники гораздо хладнокровнее отнеслись к опасности.

Иван Степанович бросил:

— Чепуха, не прилетят! Что их может привлекать в глухом селе!

А Катенька, возможно, чтобы успокоить Петра Петровича, высказалась в том смысле, что она не против пережить хоть одну бомбежку. Петр Петрович бросил на нее укоризненный взгляд. Только в лице шофера Володи он нашел единомышленника, всецело солидарного с ним. Володя быстро смотался на улицу, очевидно тоже в поисках укрытия, и затем в продолжение всего вечера довольно часто исчезал из хаты, якобы затем, чтобы посмотреть машину. Возвращаясь, многозначительно говорил:

— Пока не летят! Но погодка летная! — чем приводил в трепет Петра Петровича, сидевшего целый вечер в шубе, хотя в хате было нестерпимо жарко.

Спать не ложились долго, может быть потому, что беспокойство Петра Петровича передавалось и другим. Володя же рассказывал об очередном своем подвиге во время финской войны. Он умел выбирать темы, подходящие к случаю. На этот раз остановился на эпизоде с костром, который разжег, заблудившись в финских лесах. По словам отважного шофера, над костром всю ночь жужжали вражеские самолеты. Володя как ни в чем не бывало варил в котелке кашу, пока какой-то самолет не сбросил наконец бомбу, она угодила в самый котелок. Володя чудом спасся, он ходил собирать сучья. Иван Степанович слушал россказни Володи со снисходительной миной на лице, он не верил им. Петр Петрович, напротив, доверчиво относился к каждому слову Володи. Катенька улыбалась и украдкой позевывала. Старушка, высунувшись с печи, глядела немигающими глазами на свечку: мерцающий огонек, должно быть, доставлял ей огромное удовольствие.

Утром, когда все пробудились, обнаружилось, что кровать Петра Петровича пуста. Бросились искать его. Кричали, звали, он не отзывался. Володя со свойственной ему категоричностью утверждал, что Петр Петрович укатил на попутной машине домой, так как захватил с собой одежду и даже постельные принадлежности.

Действительно, вместе с Петром Петровичем исчезли и его подушка и одеяло.

— Но в какое положение он всех нас поставил! Это какая-то нелепость! — мрачно пробасил Иван Степанович.

Подождали еще с полчаса, не теряя надежды. Но Петра Петровича все не было. Тогда решили обыскать еще раз окрестности хаты. Иван Степанович, уныло бродивший около сарая, вдруг услышал глухой голос, доносившийся из-под земли. Начал растерянно оглядываться и наконец заметил яму, прикрытую досками, где хозяйка в свое время прятала от немцев корову.

— Голубчик! — услышал он идущий оттуда знакомый голос. — Помогите мне отсюда выбраться.

Иван Степанович бросился к яме и в глубине ее, к своему изумлению, увидел Петра Петровича с одеялом и подушкой в руках.

— А я, право, превосходно здесь выспался на соломе, — жизнерадостно заявил тот, появляясь с помощью Ивана Степановича на свет божий. — Знаете, на воздухе лучше себя чувствуешь. В хате очень душно…

С утра погодка была невеселая: сверху вместо мокрого снега вдруг полил настоящий дождь. Дорогу еще больше размыло. Теперь ее колеи стали похожи на реки. В низких местах они превращались в черные моря. Некоторое время эмка благополучно двигалась вперед, поднимая, подобно колесному пароходу, могучие волны. Но в одном из черных морей она застряла. Мотор поработал-поработал и заглох. Володя, смело шагнувший за борт, не нашел дна.

— Дело скверно! — сказал он, забираясь в кабину. — Придется загорать.

Неприятная весть не вызвала, однако, сильного беспокойства у наших путешественников. Особенное мужество проявил Петр Петрович.

— Главное, не волноваться, — с необычной твердостью в голосе произнес он. — Еды у нас достаточно. Не правда ли, Иван Степанович?

— Да, но скажите, как мы отсюда выберемся? — мрачно проговорил Иван Степанович, озирая в бинокль окрестности. — Ни одной машины!

— Позавтракаем, а потом Володя сходит и приведет, — беззаботно сказал Петр Петрович.

— «Володя сходит»! — подал протестующий голос примерный шофер. — Здесь хороший пловец не проплывет, не только я.

— Так зачем же вы заехали в это море? — с мягким укором проговорил Петр Петрович. — Могли бы сторонкой объехать.

— Ха! Я думал, здесь мелко.

— Вот вам и мелко!

— Вот как-то пришлось загорать с машиной на Карельском, — начал Володя, как обычно несколько преувеличивая. — Морозище градусов шестьдесят. Сугробищи! Ни проехать ни пройти. Снегу навалило — горы! День сижу, два сижу, три сижу. Кушать нечего. Гложу последний сухарь. Что я делаю? Беру лопату и начинаю прорывать туннель в снежной горе. А гора чуть пониже двухэтажного дома. Прорываю туннель на три метра в вышину, на три в ширину и выезжаю через него на дорогу.

— А гора не обвалилась? — удивился Петр Петрович.

— Ха! Она же ледяная. Как же она обвалится?

— Вы очень остроумно сделали, голубчик, — восхитился Петр Петрович. — Вы находчивый человек, с вами не пропадешь!

— А кто со мной пропадал? Помню, один раз…

Но наблюдавший в бинокль Иван Степанович громогласно возвестил: