Степан Злобин - Пропавшие без вести

— А ни в какую нельзя, всюду немцы. С ума вы сошли! Зима ныне, что ли! Я сама-то в избу не хожу, — ответила женщина, продолжая полоть и не подняв головы.

— А Катя, учительница, жива еще, тетя? — спросил Бурнин.

— Я почем знаю…

— А в селе ее нету?

— Давно не стало, — сказала женщина, не оставляя своей работы.

— Тетя, если вы нас продадите фашистам, то мы вас расстреляем. Смотрите, у нас автоматы…

Женщина оглянулась на ствол, торчавший из бузины.

— Дурак ты, я вижу, — равнодушно обронила она и отвернулась.

— Мы, тетя, прошли далеко. Это он притомился и оттого подурел, а так он ничего, — как бы прося извинения за друга, сказал Бурнин. — Вы все-таки Кате скажите, что от доктора Миши Варакина мы ей низкий поклон принесли, от Михайлы Степановича…

— А где сам-то Миша? — живее спросила та.

— Миша там, где нас нету. В плену остался. А вы его знаете?

— Молоденьким знала. С дедушкой к нам наезжал…

— Сумеете Кате сказать?

— Не знаю… — смягчилась женщина. — Может, сумею. А вы тут, ребята, лежите, под бузиной, никуда ни шагу! Вам отсюда все будет видно, а вас — никому. Позиция важная, прямо сказать… — Женщина осеклась и замолчала…

Она поднялась с междурядья, нарвала возле изгороди целый сноп крапивы, повернулась к ним и оказалась довольно еще молодой. Подойдя к кустам бузины, она бросила наземь крапиву, рассмотрев при этом и Бурнина и Сергея, заключила:

— Только свои по этой стежке приходят. Лежите. Я ей пошлю сказать…

Уже в темноте хозяйка принесла им горячей картошки, молока в бутылке и небольшой кусок сала.

— Ей нынче сюда нельзя. Сойдите сами туда вон, к лодочной переправе, — указала она рукой. — На рассвете женщина будет белье полоскать в реке, она отведет, к кому надо…

— А Катя? — разочарованно произнес Бурнин.

— Ведь эка настырный — Катя да Катя!.. Ты слушай, чего говорю: полежали — и будет. Теперь ступайте…

Оказалось, что полоскала белье сама Катя. Они оба сразу ее узнали. Бурнин подошел и сказал условное слово, названное вчерашней знакомой.

— Отойдите вон в те кусты, — отозвалась она, не взглянув. — Там будет спокойней.

Она дополоскала белье, неторопливо отжала, сложила в корзину и, сильным движением поставив ее на плечо, пошла развешивать на веревку возле хижинки перевозчика.

Бурнин и Сергей поджидали ее на опушке. Катя присела с ними рядом в траву.

— Издалека ли? — спросила она.

Они назвали свой лагерь.

— Думали, скоро дойдем, а шли больше месяца! — сказал Сергей.

— Зато и ушли вон куда!

— Вам поклон от доктора Миши Варакина. Гнали в плен — он узнал вас возле колодца, — добавил Бурнин.

— А сам он где же? — спросила Катя.

— Не успел бежать, угнали в Германию.

— А вы куда помышляете?

— На Большую землю, на фронт. Куда же!

— Ну, мало ли… Кто ведь и в партизаны идет, здесь дерется… Все равно сначала идемте со мной. День придется в болоте пересидеть…

— У нас оружия много тут, надо с собой захватить, — возразил Сергей.

— Как хотите. Можно сказать, где спрятали, ребята и сами возьмут, — просто предложила она.

Но Сергею хотелось взять все с собою. Ведь это были их собственные трофеи! Они подобрали все и между кустами скользнули в лес. Однако едва прошли они, крадучись и пригибаясь, каких-нибудь сто шагов между можжевёлом и мелким ельником, как Катя шепотом скомандовала: «Ложись!» — и упала в траву.

— Немцы! — так же шепотом пояснила она. — Стрелять здесь нельзя: их две роты в селе. Я пойду уведу их, а вы тут лежите. Ничего, пусть за мною идут.

— А вдруг они схватят вас! — высказался Анатолий.

— Я им не нужный товар. Им надо дорогу в отряд проследить по болоту. Тут перемычка в болоте была, метра в два шириной, мы нарочно ее утопили: верхушечку срезали сантиметров на сорок, а без травы перемычка тает сама, что ни день… Я кладочки знаю… А вправо и влево — трясина! Прижмитесь на этом месте и тут лежите. Я часа через два подойду.

…И сейчас за мной не ходить, не то — крышка!.. А когда по ягоды выйду, смотрите — в белой косынке буду, то потихоньку и вы за мной, а если я буду в синей косынке, то вы от греха уходите подальше. Дня через два опять на тот огород идите, к той женщине…

Она поползла, как ящерица, прижимаясь к траве, и исчезла. Потом она показалась с другой стороны и открыто пошла опять к переправе, пошла постаревшая, медлительная, больная. На расстоянии шагов в тридцать за ней лениво двигались двое солдат — патрульные.

Друзья лежали во влажной траве молча. Время шло медленно. Солнце стояло уж высоко, когда в утренней тишине леса опять послышались негромкие голоса немцев. Анатолий приподнял голову, стараясь их разглядеть сквозь кустарник. Это были уже другие солдаты. Их было двое, каждый с длинным шестом в руке. Покуривая, они вполголоса, лениво перебрасывались какими-то короткими фразами. Один, должно быть, заметил ягоду и с веселым восклицанием наклонился сорвать ее, второй тоже. Их отделяло от беглецов около сотни шагов.

— Снять «грачиным» зарядом обоих, а? — шепнул Сергей, взявшись за автомат.

Бурнин ухватился рукою за ствол его автомата и сильным движением прижал к земле.

— Приказ слыхал?! Нельзя же стрелять, — отозвался Бурнин — Уж если увидят, придется…

Солдаты беспечно щипали ягоду. Казалось просто несправедливостью нападать на эти мирные травоядные существа…

Вдруг один из них, оставив свое занятие, насторожился и подал опасливый знак товарищу. Оба мгновенно присели в траву, превратившись в хищников, которые увидали добычу.

Метров за двести от немцев между кустами мелькнула фигурка Кати. Она шла в белой косынке деловито и торопливо, — значит, считала, что в лесу нет фашистов.

Катя остановилась и оглянулась, желая убедиться, что никто не следит. Оба немца упали в траву, а она, уверившись в безопасности, двинулась дальше. Солдаты чуть-чуть пропустили ее и рванулись за ней перебежками.

— Вперед! — шепнул Сергею Бурнин, и оба они поползли по траве, доползли до кустов и пустились за немцами…

— Отстанем! — с опаской шепнул Сергей. — Пошли перебежками вслед.

Но тут почти рядом с собой, за кустами, они услышали тихое и беспечное женское пение — Катя петляла какой-то тропкой, негромко мурлыча мотив «Коробейников»:

У Бурнина стеснило в груди. Как подать ей знак, что она ошиблась, что солдаты перехитрили ее и следят за ней? Ведь этой песенкой она подает им, Бурнину и Сергею, знак, что они могут идти за ней в безопасности. Но было никак невозможно предупредить ее: вслед за Катей в тех же кустах промелькнули немцы. Они не отставали от нее, скрытно, но уверенно продвигаясь, хоронясь за густые купы кривых, мелкорослых елок… Если даже она услышит движение солдат за собою, она не оглянется, считая, что это Бурнин и его товарищ, и, может быть, только досадуя, что они продвигаются недостаточно скрытно.