Олег Селянкин - Будни войны

— Девять орудий, снятых с крейсера «Аврора», сейчас отдельной батареей стоят от Петергофа до Пулкова!

Сообщил это и побыстрее, словно стыдясь, что позволил себе дать волю чувствам, ткнулся глазами в какую-то служебную бумагу. Но почти сразу вновь поднял глаза и сказал с неподдельной теплотой:

— Хотите получить совет? Бесплатный?.. Так вот, далеко не каждому человеку даруется судьбой побывать в Кронштадте, для многих он навсегда будет тайной за семью замками. Короче говоря, попробуйте полностью использовать ту возможность, какую вам нечаянно подарила война.

Поселили капитана Исаева в какой-то казарме постройки чуть ли не петровских времен — стены были толщиной почти в метр. Надеялся, что сюда же прибудет и Павел Петрович, но тот словно в воду канул.

Здесь же, в этой же казарме, неизвестно чего ждали еще восемнадцать армейских командиров в чине от старшего лейтенанта до подполковника. Из разговоров с ними, которые обязательно велись вечерами, когда комендантский час всех безжалостно загонял в помещения, капитан Исаев узнал, что его новые товарищи не только в войне с финнами участвовали, но изрядно лиха уже и в этой хлебнули: почти каждый с пулевой или осколочной отметинкой. Еще с неделю назад их, командиров, принявших крещение войной, здесь было около сорока. Куда делись остальные? С бригадами морской пехоты ушли на фронт. Командирами батальонов или начальниками их штабов. Почему их, оставшихся в казарме, не взяли? Раны полностью еще не зажили, временами напоминают о себе. Потому командование пака и обходит своим вниманием. Однако и другая причина не исключается…

Эти командиры, пока еще находившиеся в резерве, и заявляли шепотком, с оглядкой, но почти в один голос, что наши сегодняшние потери в людях были бы еще внушительнее, если бы полтора года назад финны нам ума-разума не добавили. Что конкретное имеется в виду? И то, что шлемы-буденовки для парадов, может, и хороши (этакую монументальность солдату придают), но для серьезной войны вовсе не пригодны, от настоящих морозов не спасают, и самое главное, вовсе напрочь уничтожающее их: пока ты будешь приноравливаться, чтобы хотя бы только глянуть на врага, хотя бы лишь найти его глазами, лишь узнать бы, где он затаился, — тот тебя уже возьмет на мушку автомата или винтовки; и выдаст тебя врагу шишак твоего внушительного шлема, раньше тебя начавший возникать над бруствером окопа или снежным сугробом.

И более важное, чем шлемы-буденовки, война с финнами высветила: наши просчеты в боевой подготовке, недооценку автоматов и минометов. Да разве вот так, с ходу, вспомнишь все, на что после войны с финнами у нас по-настоящему глаза открылись?

То, о чем товарищи по командирскому общежитию говорили сейчас, для капитана Исаева не являлось откровением, об этом (пусть и кратко, не так обстоятельно) уже говорилось на командирской учебе. Дескать, из миномета и одного самого паршивого наката над блиндажом не разворотить, а родная пушечка… Зато с минометом по любому бездорожью пройдешь, для стрельбы из него зачастую и огневой позиции оборудовать вовсе не надо… Или взять, для примера, тот же автомат. Он, конечно, за минуту столько пуль выбрасывает, что воздух от них стонет… Что правда, то правда: при стрельбе длинными очередями да еще из многих автоматов воздух обязательно стонет. Однако, а на какое расстояние из того автомата можно вести прицельный огонь? То-то и оно…

А что до войны с финнами боевая подготовка со многими просчетами, шаблонно велась… Разумеется, правильно, что ее сразу же стали перестраивать. Только в том счастье, что наш солдат и в самые лютые морозы в обыкновенной палатке спать учится?

Не один раз и будто бы сам собой вспыхивал разговор о переходе наших кораблей из Таллинна в Кронштадт. Причем, внимательно выслушав капитана Исаева, который единственный из них оказался участником перехода, и приплюсовав сюда же то, что стало известно из других источников, стремились решить вопрос: итог свершившегося наши победа или поражение?

Несколько вечеров азартно спорили. Однако к единому мнению так и не пришли. Прежде всего потому, что точно не знали ни общего числа наших кораблей, вышедших из Таллинна, ни того, сколько их уцелело. Не мешало бы знать и то, какими силами гитлеровцы пытались уничтожить наши корабли.

Капитан Исаев напряженно думал обо всем, что узнавал из бесед с товарищами. Чтобы полнее воспользоваться уроками, на которые уже расщедрилась жизнь.

А вообще-то, хотя душу и заполняло чувство не вполне осознанной тревоги, капитан Исаев решил последовать совету майора: насколько это удастся, ознакомиться с Кронштадтом. Поэтому обычно сразу после завтрака уходил из казармы и бродил, бродил по городку, о котором так много хорошего слышал ранее; восхищался и мощнейшими фортами, будто поднявшимися со дна Финского залива, и просторными гранитными причальными стенками, и мостовой из чугунной брусчатки перед собором. И многими памятниками на кладбище откровенно любовался. Особенно теми, что были воздвигнуты в память о парусниках и их отважных экипажах, погибших в бурных океанских глубинах.

Прошло несколько дней — появилось у капитана Исаева и любимое место, где он, случалось, почти неподвижно сиживал по часу и более. Разумеется, если представлялась такая возможность. Этим местом стал парк у Петровской пристани. Вернее — самая обыкновенная скамейка, затаившаяся под одной из тенистых лип. Тихо, уютно было здесь. И в то же время — многое видно. В том числе и боевые корабли, преклонение перед боевой мощью которых у него нисколько не уменьшилось.

Теперь капитан Исаев и без подсказок сам определял, к какому классу принадлежит тот или иной корабль, теперь он уже имел неоднократно возможность до мелочей разглядеть не только сторожевые корабли, морские охотники и эсминцы, но и крейсеры, даже линкоры. Теперь, когда начинала грохотать корабельная артиллерия, он уже безошибочно определял, кто и откуда ведет огонь. Он уже твердо знал, что с петергофского рейда и открытой части Морского канала вели огонь линейный корабль «Октябрьская революция», эсминец «Стерегущий» и канонерские лодки «Амгунь», «Москва», «Волга» и «Кама», из Ораниенбаума — лидер «Ленинград» и эсминцы «Славный» и «Грозящий».

А крейсер «Киров», который еще недавно так хотелось рассмотреть во всех подробностях, теперь буквально торчал перед глазами: он из Минной гавани вел огонь по фашистам.

Знал капитан Исаев даже и то, что недавно в Ленинград ушли и там встали на огневые позиции линейный корабль «Марат», крейсер «Максим Горький», эсминцы «Сметливый», «Стойкий» и «Свирепый» и другие корабли.

Хотя у капитана Исаева особых забот пока не было, дни мелькали с непостижимой быстротой. И каждый из них обязательно нес что-то новое, чаще — тревожное. Правда, начался сентябрь с большой и общей радости: шестого числа наши войска полностью очистили от гитлеровцев Ельню, а восьмого вообще ликвидировали так называемый ельнинский выступ.