Альберт Зарипов - Прощай, мое мужество

Наконец-то наш батальонный командир понял, что торжественная церемония окончена и отпустил мою руку. Я только успел снять ботинки, как тут же рухнул на койку и уснул здоровым сном.

В четыре часа утра зловредный дневальный из числа наших же охранников ротного имущества опять сделал свое "черное дело" - прокричал нам подъем!"… И вновь ему в ответ послышался лишь легкий скрип нескольких кроватей под проснувшимися солдатами. В утренней тишине где-то далеко кричали первые петухи и изувер на тумбочке еще раз прогорланил свое любимое:

- Рота, подъем!

Ну очень уж ему хотелось побыстрее выпровадить наши группы из спального отсека, чтобы затем запереть изнутри дверь и с чувством хорошо выполненного военного долга самому улечься на боковую…

- Что? Команды "Подъем" не слышали? - крикнул в темноту командир третьей роты.

Естественно это подействовало гораздо сильнее чем надругательское кукареканье дневального среди сонного царства… Все кровати разом заскрежетали от одновременного пробуждения стольких могучих богатырей, после чего послышалась обычная возня бойцов, одевающих во мраке ботинки и бронежилеты. Изредка слышалась уже ставшая привычной негромкая перепалка из-за перепутанной кем-то обувки. Сиротливая электролампочка была единственной на всё помещение, а потому скудно освещала только лишь небольшое пространство перед дверью с тумбочкой дневального и разумеется офицерскими койками и до остальной массы военнослужащих её убогие лучики практически не долетали. Но данное неудобство считалось издержкой военного положения и к нему мы уже привыкли. За неимением матрасов, солдаты стелили на кроватную сетку персональные броники, на которых потом и спали. Свое личное оружие разведчики выкладывали тоже рядом с собой и поэтому времени на экипировку требовалось немного.

Через пять минут все группы уже стояли строем перед входом в казарму и внимательнейшим образом слушали повторное выступление Маркусина.

- Так, вчера разведгруппа, с которой я летал на прикрытие штурма, была обстреляна крупнокалиберным пулеметом с чердака больницы и снайпером с телевышки. Ответным пулеметным огнем расчет крупнокалиберного пулемета противника был подавлен, а снайпер - уничтожен. Кстати, это была женщина, одна из "белых колготок". От командования части всей разведгруппе и командиру группы за проявленные мужество и героизм объявляю благодарность!

- Служим… - пискнул было из группы чей-то слабый голосок и тут же стыдливо замолчал.

Я недовольно буркнул себе под нос негромкий матерок по поводу этого комариного фальшстарта, но сонные солдаты уже оживились, набирая воздух в легкие, и рявкнули на всю дремлющую округу:

- С-служим Отечеству!

- Вот, так-то лучше! - подобрел Маркусин.

Кроме нас в казарме также проживали ставропольские десантники, которые вслед за нами отправлялись на аэродром и поэтому уже все находились на улице, заправляя обмундирование, протирая ясные очи и конечно же орошая близлежащие клумбы. Благо в отсутствие своих командиров… Пока еще им никто не давал команды строиться и они со стороны глазели на наш армейский церемониал.

Комбат Маркусин при любом удобном случае обязательно старался продемонстрировать всем без исключения окружающим лицам никем непревзойденные боевые качества батальона специального назначения, которым он же и командует. И в этот раз он никак не мог себе отказать в столь приятном удовольствии. А десантники, которым в Буденновске выпала незавидная участь целыми днями просиживать камуфлированные штаны рядом со взлеткой да охранять какое-то чужое начальство, теперь лишь с нескрываемой завистью смотрели на наших солдат, по нескольку раз в день вылетающих на реальные боевые задания. Но ведь война по своему усмотрению определяет всем как непосредственное предназначение, так и персональный звездный час…

Пока группы вытягивались в направлении аэродрома наши офицеры подошли к комбату, чтобы узнать поподробнее последние известия.

- Вчера в штабе мне объявили, что из всех подразделений в Буденновске наши три группы самые лучшие в плане боеготовности. Со штурмом больницы все "спецназы" обосрались, а мы не только вертолет спасли, но и замочили пулеметчиков и снайпершу. Сам генерал нам благодарность объявил. А баба-снайпер, говорят, так и кувыркнулась с вышки. Почему-то в белый халат была одета. Все видели. Так что, орден ты себе заработал. - Закончил Маркусин и еще раз пожал мне руку.

Я для приличия слегка покраснел и высказался за свою службу Отечеству.

По дороге к взлетке мы естественно обсуждали детали вчерашнего.

- Ну с пулеметом всё ясно!… А эта снайперша, да ещё в белом халате!… Ну хрен его знает, была она на самом деле или нет. С какой это дури ей приспичило лезть на эту вышку, которая просматривается со всех сторон. Да еще в белом халате. - говорил я.

- А может они на ночь снайпера сажали на телевышку, чтобы сверху их прикрывала? - предположил Сарыгин.

- Или это смертница оказалась?… Выставили в боевое охранение на случай внезапного штурма. И своих вовремя предупредит и из атакующих кого-нибудь обязательно завалит…

Эта версия командира первой группы была воспринята нами как одна из многих…

- А что? Боевики же предупреждали о том, что будут по десять заложников расстреливать за каждого своего убитого. - напомнил Алексей.

- Не знаю… Времени пока слишком мало прошло. - задумчиво сказал я. - Все сейчас взбудораженные сильно и трезво оценить…

- Да ну! Там же с нашей стороны далеко не мальчики сидят… Должны ведь разбираться в обстановке… - прервал меня командир группы номер один.

- Когда вся эта заваруха закончится, тогда и видно будет… - обыденно произнес я, перекидывая уже порядком поднадоевший нагрудник на другое плечо.

- Раз начальство говорит, что была - значит была. Нашему командованию виднее. - рассудил ротный.

- Ну раз так, значит была. Но я точно видел что-то темное между этих тарелок, а белого нихрена не заметил. - согласился я с мнением ротного.

- Ну значит она в тени тогда находилась. Солнце-то еще не взошло высоко в шесть утра. засмеялся Сарыгин.

По прибытию на свои лежбища мы вновь разбрелись по излюбленным местам, оборудованных из еще влажных досок. Как обычно в это время было зябко, но вскоре теплое светило взобралось повыше на небосклон и стало по настоящему греть наши дремлющие тела…

На завтраке вокруг комбата толстой пчелой вился местный начпрод. Вчера он и еще несколько летунов подходили поодиночке ко мне с просьбой хотя бы пару раз выстрелить из моего Винтореза. Но я вежливо говорил про острейшую нехватку патронов и отказывал им в их просьбе. Даже налитую вчера за обедом стопку теплой водки я лишь пригубил для приличия и опять отказался доверить свое оружие чужим рукам. Из всего нашего отряда спецназа да и парашютно-десантного взвода Винторез был только у меня и поэтому все остальные офицеры летной части проявляли к нему большой интерес. Но я очень ревностно относился к своему винтарю и даже саморучно его чистил, не поручая это дело солдатам. Всё-таки это была бесшумная снайперская винтовка, а у неё должен быть только один хозяин, который и пользуется ею единолично.