Альберт Зарипов - Дембельский аккорд

- Послушай, Петрович! Помоги мне в одном вопросе разобраться! Как можно списать топливный насос?

- Высокого давления? С БТРа? - уточнил он, а после моего утвердительного ответа, задумчиво поскреб затылок. - Да… Очень тяжело… Он же на двигателе установлен. Внутри бронекорпуса. Значит, его может повредить только прямое попадание в двигательное отделение… Понимаешь?.

- Конечно… - вздохнул я. - а дальше?

- А дальше… Ничего у вас не получится!… - он говорил серьезно и без иронии. - Бронетранспортеры у вас все целые… снаружи! А Васькин - молодой и всего боится… Чуешь?

Все эти нюансы мне уже были известны и теперь меня интересовало бумажно-техническое производство.

- Да. - сказал я голосом пободрее. - А как он списывается по бумагам?

Как у меня, так и у Иваныча имелся очень богатый боевой опыт, а следовательно и наши отдельно взятые фантазии обладали буйными возможностями. А при их слиянии, да при хорошей подпитке, коллективное воображение творило чудеса. В данном же конкретном случае… Мы "вспомнили" о том, что злосчастный топливный насос высокого давления получил прямое попадание вражеской подствольной гранаты в тот самый момент, когда в тяжелом бою засорился топливный шланг, а доблестный водитель Исаев под шквальным огнем боевиков полез собственноротно его продувать… Ну и открыл все верхние крышки двигательного отделения… Чем боевики и воспользовались, запульнув прямиком в моторное отделение гранату ВОГ-25.

Но эти боевые подробности Дегтяреву знать было необязательно, так как данное "ноу-хау" по праву принадлежало только первой роте. А сейчас меня очень интересовал сам процесс бумаготворчества и последующих за этим результатов… Желательно положительных.

- Ну… Приказом командира части создается комиссия, в которую должны входить зампотех батальона… Зампотех роты… И начфин, кажется… Ну и еще кто-нибудь для массовости… Желательно из технарей.

Я внимательно слушал и старательно всё запоминал. Зампотеха роты у нас не было. Начфин в батальоне появлялся редкими наскоками. Следовательно в комиссию мог войти и сам Дегтярев, который являлся единственным ротным зампотехом… Картина складывалась средненькая: не совсем уж хорошая, но и не очень плохая… То есть перспектива победы была… Но в густом тумане.

- Ну, вы идёте жрать или нет?

Тимофеев терпеливо ждал нас, стоя у входа. Оглянувшись на него, я отметил в уме какое-то непонятное злорадство в глазах Васильевича. Что вообще-то не соответствовало его добродушному характеру. Но я быстро вернулся к нашему разговору с зампотехом, который объяснял уже нюансы внутриштабных передвижений бумаг и телодвижений членов комиссии. И я его внимательно слушал далее.

Он по-прежнему сидел на кровати напротив меня и рассказывал всю суть почти до мелочей. При этом его туловище чуть наклонилось в сторону и правая рука стала наощупь шарить под кроватью… Но так ничего не нашла… Не прерывая своей речи, Дегтярев накренился уже в противоположную сторону и уже левая рука стала рыскать под кроватью… И опять безрезультатно.

От дверей уже доносилось многозначительное покашливание Николая Васильевича… Я невольно оглянулся, но так ничего и не понял… А в его глазах уже вовсю полыхал костер злой радости, И губы расплылись в довольной и торжествующей улыбке… Но он ждал… Вернее, выжидал благоприятного момента.

Наконец зампотех второй роты выговорился полностью и быстро заглянул под кровать, где до этого так безуспешно метались его руки. При этом он откинул одеяло и я увидел, что там почти ничего нет. Если не считать древних окаменелостей… Эти же носки заметил и Дегтярев и коротко выругался.

В этот момент Тимофеев издал победный индейский клич и мы,естественно, посмотрели на него. Я - непонимающе. А зампотех с нескрываемой досадой.

- Ан нет их там! - выкрикнул Николай Васильевич и профессионально изобразил ботинками танцевальное коленце.

Потом он прошелся своим тёзкой Гоголем между нами выдал напоказ длинную чечеточную дробь… Тимофеев откровенно праздновал победу.

- Коля! - сказал Дегтярев. - Так это ты их одел?

И тут я стал постепенно прозревать.

- Во-первых! Не "одел", а обул, лепешка ты самаркандская! А во-вторых!… - Николай Васильевич назидательно загнул средний палец. - Объясняю тебе уже в десятый раз! Это!… Мои!… Повторяю!… Мои!… Ботинки!.

Ну, вот теперь-то мне стало всё понятно… А Тимофеев продолжал глаголить истину.

- И я их обул по праву первополучателя с вещевого склада! Роспись моя! Пойди проверь… А в третьих! Обувай свои рыжие галоши.

- Они ещё не просохли. - пробурчал Дегтярев.

- А вот это меня абсолютно не волнует! - с апломбом заявил единственный и потому счастливый обладатель ботинок с высоким берцем.

Я посмотрел на свои подрезанные сверху валенки и негромко крякнул. Меня они вполне устраивали. Из-за ледяной слякоти я предпочитал ходить в армейских валенках на толстой резиновой подошве. Пусть громоздко и неуклюже, но зато сухо и тепло. На развод и на занятия я конечно обувал ботинки, но в остальное время суток мой выбор был за сваленной обувкой.

А зампотех второй роты почему-то ходил в старых порыжелых гражданских полусапожках с меховой вроде бы подкладкой. Может он тоже по-своему любил теплую и сухую обувь, но замочки на обеих молниях полностью отсутствовали, вследствие чего отвороты его сапожек болтались при ходьбе в разные стороны. Как ботфорты или матросские клёши… На такую странность уже никто из начальства не обращал внимания, ибо такой необычный внешний вид Дегтярев с лихвой компенсировал своей каждодневной работой… Но мне его всё же было жалко… Потому что я уже несколько раз слышал отчаянные матюки зампотеха второй роты, в очередной раз угодившего в глубокую лужу и зачерпнувшего из неё порядочную порцию ледяной жижи.

А старший лейтенант Тимофеев продолжал развивать и раздувать свое чувство благородного возмездия над старшим лейтенантом Дегтяревым.

- И вообще! Ты случайно не детдомовский? Что за привычка обувать чужие ботинки? Лично я такого не понимаю.

До того сдерживавшийся зампотех перешел в контрнаступление:

- Коля! В отличие от вас, жлобов… У нас в Самарканде круглый год тепло! И мы всё время там ходили босиком… Понимаешь?! И только в конце декабря что-нибудь обували на ноги.

- Ну, да! Конечно! - скептически отозвался Тимофеев. - Чтобы тебя пропустили на новогоднюю ёлку! За подарком… Пару леденцов стибрить! С общего дастархана.

- Это у нас традиция такая… Местная… О-о… Что ты за человек?! - возмущался Дегтярев и вдобавок призвал меня в свидетели. - Алик! Ну, хоть ты скажи ему! Что мы там весь год босиком ходили.

- Скажи, Алик… Скажи… - поддразнил его Николай Васильевич.