Альберт Зарипов - Дембельский аккорд

- Всё нормально там? - Иваныч не преминул поинтересоваться обстановкой в карауле.

- А как же! - коротко ответил я.

В такой предпраздничной атмосфере много говорить как-то не хотелось. Все присутствующие перебрасывались негромкими фразами и ни к чему не притрагивались. Участники предстоящего пиршества ждали того момента, когда прибудут все задержавшиеся и командиром будет дана соответствующая команда. На столах приятно радовали наши взоры тарелки с копченной колбасой и аппетитным сыром, печеньем и конфетами, оранжевыми апельсинами, краснобокими грушами и желтыми бананами. Из маринадов да солений присутствовали всё те же дары гуманитариев - трехлитровые банки с зелёными помидорами и перезревшими "огурчиками"… Горделивыми особами возвышались бутылки коньяка и водки, шампанского и далее по рангу: вина, пива, колы и минералки. На фоне такого изобилия вкуса принесенные солдатами-официантами горячие блюда от стыда приобретали ещё более невзрачный вид: традиционная каша-сечка бледнела до неприличия, а кусочки тушенки под пренебрежительными взглядами съёживались и усыхали. Стаканы стояли пустые и чая в них не наливали. Военные бутерброды в виде ломтика хлеба с кружком масла отсутствовали вовсе.

- "Гулять… Так гулять! - подумалось мне от такого приятственного зрелища. - Вот это Юра закатил банкет! Сколько же ему?…"

- Тридцатник! - ответил Пуданов на этот мой вопрос, повторенный вслух. - Вся зарплата ушла.

- Нда… - кратко высказался я по поводу такого расточительства.

Наконец-то прозвучало "три зеленых свистка". Ждать дальше уже не было мочи… Ведь уже вся "поляна" тут собралась… Бутылки стали откупориваться, горячительные напитки изливаться, а наполненные стаканы бросаться в распахнутые ладони. Минута и всё стихло. Тут со своего командирского места поднялся полковник Сухов и произнес довольно-таки хороший тост в честь юбиляра. В конце своей речи он даже предложил выпить за военное счастье, крепкое здоровье да всевозможное благополучие капитана Денисова и по этому случаю никто не стал противиться, ибо Юру все знали очень хорошо и выпить за него было абсолютно не грешно.

Я поел, но пить спиртное не стал. Ведь я находился в карауле, а всё батальонное начальство после окончания этого праздника так и попрет косяками проверять несение службы часовыми, если заметит моё малодушие и слабость к беленькой да красненькому… А доставлять им такое удовольствие мне очень не хотелось… Но тут по рангу слово предоставили заместителю командира батальона по боевой подготовке.

Майор Каменнюка медленно встал, обвел всех присутствующих быстрым, но пристальным взглядом… после чего сказал сурово и строго:

- За солдата!.

Он продолжал стоять и смотреть на всё наше офицерско-прапорщицкое собрание, отчего ноги сами стали поднимать людей в полный рост. Ведь со вторым человеком в командовании батальона особо не поспоришь… Встал и я… Взял со стола ничейный стакан, поднес его к груди и на мгновенье замер.

- "Царствие ему небесное… Да земля пухом…" - подумал я, выпил всю водку залпом и сел на свое место.

Вокруг уже рассаживались обратно и на некоторое время воцарились легкая сумятица да приглушенное разноголосье… Выпитое жгло моё нутро и мне пришлось быстренько налить в тот же стакан холодного рассола, чтобы затушить в желудке пожар.

- Ну, ты и взялся!… - усмехаясь, проронил Пуданов в мой адрес.

Я перехватил его взгляд и понял, в чем же собственно дело… Чтобы взяться понадежнее за горло банки одной рукой, я запустил вовнутрь три своих пальца… И по мнению ротного, это не вполне соответствовало всем нормам хорошего поведения за праздничным столом… ведь мои указательный, средний и безымянный пальчики не являлись абсолютно стерильными… Но меня это его замечание ничуть не остановило… И рассольчик очень приятно охладил мое существо.

- Что-то вы, товарищ майор, в подразделении не такой щепетильный… - ухмыльнулся я. - На внутренней-то стороне банки даже отпечатков не осталось… А вы?!.

"Товарищ майор" лишь рассмеялся и продолжил беседовать с двумя нашими лейтенантами, которые окружили его по флангам… А я же быстро пьянел… Эти сто или стопятьдесят грамм водки не жалели мой организм ничуть… А я всё силился вспомнить фамилию и внешний облик того солдата… За которого и выпил всё до дна… Ведь он был из другого подразделения и наши пути-дорожки не так уж часто пересекались в бригаде да Моздоке, чтобы он явственно запечатлелся в моей памяти… Положительного результата в этом не наблюдалось… Как и с ним самим… Почти неизвестным мне солдатом.

Как мне рассказали, этим летом перед возвращением в Ханкалу бережливый и очень рачительный "пан майор" Каменнюка решил забрать с собой обратно мину ОЗМку, которую он лично установил на подходах к месту забазирования… Чтобы перекрыть опасные направления… И потом ему эта же мина понадобилась вновь… Но снимать её собственноручно Каменнюка не пошел, а отправил этого разведчика… Который даже не был минёром… В конечном итоге… От малоизвестного мне русского солдата остался лишь один правый ботинок… Который и привезли в батальон… Чтобы затем, вместе с дополнительным песчано-гравийным балластом отправить домой.

И этот каменнюкинский тост… "За солдата!"… Лично мне показался не только кощунством над памятью погибшего по его вине разведчика… Не только глумлением над ни о чем не подозревающими родителями покойного… Но и откровенной издёвкой над всеми здесь присутствующими российскими офицерами и прапорщиками… Мол, хоть вы все и знаете отлично про этот случай, но никто из вас даже не осмелится возразить мне - заместителю командира батальона, а тем более не выпить!… Так ведь?!… Вот то-то же.

А может быть это ставший привычным цинизм нынешнего бытия… Когда все дружно делают вполне приличный вид… И ничего они не знают… И ни к чему они ни при чём… Так… Просто находились рядом… Ну, слышали о чем-то… И что с того?!… Подумаешь!.

- "А ведь и ты встал со всеми! И выпил!… Приспособленец… - стало уличать меня какое-то внутреннее чувство, которое впрочем тут же получило должный отпор от другого своего сородича. - Я мог бы отхлебнуть и компота! Для создания видимости… Но я выпил горькую водку… За память о том самом солдате!… Так и не вспомню его никак…"

Такая двойственность не так уж и редка… Внешняя невозмутимость и благочинность - с одной стороны… А с другой… Внутренние сомнения, безмолвные упрёки в лицемерии… Или же откровенные угрызения совести по поводу печальных итогов негласного двурушничества… И сообщничества.

Ведь нас столько долгих лет старательно приучали "не высовываться"… Да и теперь… Современная жизнь устанавливает свои, более жесткие и очень жестокие правила… И подавляющее большинство так старательно пыталось соответствовать такому модному образцу нового россиянина… Беспощадного и безжалостного, жадного и циничного, хитрого и наглого… Эдакого завуалированного зверя, уже заклейменного дьявольским знаком!.